Бурцев направился к пороховому запасу татаро-монгольского войска, где среди трупов и затоптанных турсуков уже суетился Сыма Цзян, сгребая рассыпанный порох в невесть откуда взявшиеся мешки и мешочки.

— Эй, Поднебесная! — негромко окликнул Василий по-татарски. — Как там тебя, Сема Цзянов…

Пожилой китаец поднял голову. Вблизи он казался еще старше. Такому место не в походе, а в мягкой постели с «уткой» под кроватью

— Что угодно, великая юзбаши Васлав? — Улыбка китайца напоминала сейчас одну из многочисленных морщин на смятом желтом лице.

— Дед, это ты подбивал хана утыкать нас стрелами вместе с поляками?

Ротовая морщина азиата стала шире. В ней появились зубы. Весьма даже неплохие для такого возраста — крепкие, острые. Китаец поднялся, едва достав седой макушкой до груди Василия.

— Порошок грома и молнии способна сотворять чудеса, юзбаши Васлав. — Китаец, по своему обыкновению, смешно коверкал татарскую речь. — Моя порошок крушить каменя и броня. Моя порошок вселять ужас в сердце врага. Моя порошок нужен, чтобы всегда был победа. Злая поляка поджигать моя порошок. Без порошок нет победа…

— Вообще-то для победы нужны еще и воины. Причем живые, а не перебитые стрелами. С одним порошком много не навоюешь, старик.

— Воины у хан Кахайду много, громовой порошок мало, храбрая русича, — упрямо твердил китаец.

Бурцеву захотелось отвесить ему пару оплеух, чтоб раз и навсегда вышибить из ханского советника эту махровую азиатчину. Генералы всех времен и народов, которые ни в грош не ставят солдатские жизни, были ему крайне несимпатичны. Но ведь не драться же со стариком, в самом деле!

Китаец тем временем вновь склонился над пороховыми россыпями.

— И все-таки, дед, — Бурцев склонился к старику, тронул за плечо, несильно, но ощутимо сжал пальцы. — Впредь не давай хану подобных советов. Иначе я за себя не руча…

Дедок чуть изогнулся, как бы поворачиваясь к Бурцеву, а как бы и нет. Одно-единственное неуловимое движение — и в следующее мгновение ноги вдруг утратили опору, а под обеими коленками заныло. Удар старого китайца был резким, сильным и точным.

Такой прыти от сухенького и безобидного на вид старичка Бурцев не ожидал. Потому и не успел сразу среагировать должным образом. Со стороны, наверное, было похоже, будто он просто поскользнулся в луже не подсохшей еще крови. По крайней мере, никто не спешил их разнимать.

Ничего ж себе, приемчик! А ведь дедок, пожалуй, и убить может, если дотянется до жизненно важных точек. Боевой инстинкт рукопашника сработал на автомате. Бурцев перехватил твердые пальцы, уже сложенные в жесткий пробивной клюв, резко крутанулся в пороховой пыли, рывком подтянул Сыма Цзяна поближе. Обвил правую руку противника ногами, взяв китайца на болевой захват. Дед шумно вдохнул, однако не вскрикнул.

Принуждать пожилого соперника к этому Бурцев не стал. Все равно клюв из трех пальцев уже утратил упругость стальной пружины и колючую прочность копейного острия — рука Сыма Цзяна расслабилась. Бурцев отпустил китайца.

Кряхтя и охая — больше для виду, чем по необходимости — старик поднялся. Встал на ноги и ошеломленный Василий. Под отбитыми коленками все еще болело.

— Ты чего, дед? Белены объелся?

— Видела моя воинов разная клана и школа, — проскрипел китаец. — Но никто не разговаривала со мной так непочтительно, как твоя, Васлав.

Вот те на! Ушуиста великого и ужасного обидел. Что ж, старость надо уважать. Эту простую истину желтолицый Сыма Цзян ему только что популярно объяснял — на пальцах. Буквально.

— Извини, отец, — примирительно сказал Бурцев. — Но уж и ты меня пойми.

Китаец будто и не слышал:

— Да, никто не позволяла себе такая непочтительность. Но и ни один воина еще не могла остановить моя. Твоя манера боя очень интересный. У каких мастеров твоя обучалася? И какой стиль твоя освоила?

Бурцев усмехнулся:

— Мастеров было много, отец. Ну, а стиль… Десанта-омона-рукопашка — такой вот наш стиль.

Желтолицый уважительно закивал:

— Большой стыд на мой седина. Я не знаю такая школа.

Бурцев развел руками — что ж, мол, тут поделаешь.

— Твоя опасная противника. — И без того узкие щелочки глаз сузились еще сильнее. — Больше опасная, чем русича Деметрий.

— Ты что, и с Дмитрием тоже дрался?

Бурцев усмехнулся. Любопытно было бы посмотреть спарринг бугая-десятника с тщедушным китайским бойцом-мудрецом.