– - Между нами - нет крови. Я не буду мстить тебе.

– - Между нами нет крови. Ты не будешь мстить никому, на кого я укажу. Например, этим людям. Их домам, их родам.

Я показал на возившихся в полусотне шагов, обдирая мёртвых, воинов Вечкензы.

Половец заскрипел зубами. Была бы у него в руках сабля - кинулся.

– - Алу, спроси: есть ли среди пленных ещё люди из орды Серого Волка? Ты знаешь: я уважаю твоего отца. Будет правильно, если они отправятся в свои становища. Ты сможешь их довести до своего хана, Сурьбарь?

Есть желаемое - месть, смерть. Есть должное - спасение, жизнь. Не твои. Мужчина, отказывающийся от исполнения долга перед живыми ради долга перед мёртвыми... мне не интересен.

– - Есть. И ещё есть... родня.

– - Алу, возьми этого человека и обойди пленных. Людей Серого Волка волчонок Алу вернёт Волку. Людей и близких родственников. Не драться, не спорить, разговаривать. Идите.

Пара парней из свиты присоединились к моему "волчонку" и отправились... собирать подарок старому хану.

Боня-хан. Внук легендарного Боняка. Боняка Шелудивого, как называют его легенды к западу от Днепра, поющего с волками, режущего то русских, то мадьяр, то печенегов, то греков...

Главное: любимый отец и учитель моего Алу. Человек, которого он боготворит.

Конечно, мальчик привирает: любовь смотрит через розовые очки. Точнее - преувеличивает.

"Преувеличение - это правда, которая потеряла терпение".

Если он правдив хотя бы на четверть... и то, что я слышал о старом хане со стороны... С таким человеком лучше дружить.

Друзей и врагов надо выбирать самому. А не оставлять такое важное дело на волю случая и эрзянских волонтёров людо-резов.

Последствия моего гуманизма... через четверть часа. На краю поля вижу ссору между группой Алу и десятком воинов эрзя. Подъезжаю.

– - Господин! Этот... азор не отдаёт пленников!

– - Это моя добыча!

– - Это не твоя добыча. Твоей она станет после того, как вся добыча будет поделена между всеми азорами.

Азор в ярости трясёт топором, с губ летят какие-то слова, которых я не понимаю, брызги слюны с кровью - видимо, прокусил щёку в бою. И вдруг с маху опускает топор на голову стоящего перед ним на коленях пленника.

– - Ха! Ты хотел его! Возьми!

И рывком выворачивает топор в разрубленной голове. Череп разваливается, ошмётки мозгов летят под копыта моего коня. Я вытираю под глазом - кажется, и сюда попало. Пожимаю плечами, трогаю повод, чтобы повернуть коня, бросаю Сухану:

– - Убить.

Мгновенные удары топорами с коня. Три трупа. Сам азор и двое его приближённых, схватившихся за оружие. Третьего срубил секирой Ноготок.

Остальные, сжимают в руках оружие, сдвигаются в кучку, злобно оглядываясь на окружающих их моих верховых. Проповедую. Очень простую истину:

– - Война не закончилась. Спор на войне - мятеж. Мятеж на войне - смерть. Не надо спорить. Алу, мальчик мой, продолжай.

При грабеже убитых на бывшем левом фланге орды споров не возникает - вид всадников Салмана убеждает сразу. Заляпанные кровью железные личины людей и коней, ошмётки примёрзшего, прилипшего мяса на доспехах и попонах... Когда высоченная нечеловеческая - без лица, фигура тянет свой, нечеловечески длинный, палаш из ножен и сверху, с седла одним ударом от плеча до паха разваливает стоящего перед ним пешего противника...

"Из одного я сделал двух".

Раза хватило.

А вот справа стрельцов Любима обижать начали. Парни спустились подобрать свои стрелы. Ну, и прихватить полезное.

Начинается толкотня и крики. К месту ссоры сбегаются, вопя, и размахивая топорами, группки эрзянских воинов.

Они из разных родов, но крик:

– - Бей жидов! Спасай Россию!

Э-э-э... Как-то мои познания в средневековом эрзянском... Но эмоции - понятны.

В смысле:

– - Бей стрелочников, спасай Эрзянь Мастор!

объединяет всех.

Чужаков надо бить. Ксенофобия - обязательное свойство человеческих стай. Особенно - упившихся своей и чужой кровью.

И вдруг всё стихает: из Земляничного ручья вылезает Курт. Яростно отряхивается. Вовсе не земляникой. Снег вокруг густо покрывается россыпью красных пятен - в воде полно крови. Человеческой и конской. Адский зверь разбрызгивает по земле кровавую сыпь. След страшной болезни. Хорошо различимый в жёлтом свете больной луны.

Настрой - сбит. Выпученные глаза одуревших ксенофобщиков возвращаются в глазницы. Поехали дальше.