— Да, отец, — сказала она и обратилась к Константину. — Завтра на рассвете, батюшка. Лучше собирать травы до полного восхода.

Анна Ивановна воспользовалась моментом и добавила рагу в миску Константина.

— С вашего позволения, — сказала она.

Он не сводил взгляд с Васи. Почему ему не мог помочь с красками кто — нибудь из деревни? Почему зеленоглазая ведьма? Он резко понял, что пялится. Яркость пропала с лица девочки. Константин спохватился.

— Благодарю, девушка, — он начертил крест в воздухе между ними.

Вася вдруг улыбнулась.

— Тогда завтра, — сказала она.

— Беги, Вася, — высоким голосом сказала Анна. — Святому отцу ты уже не нужна.

* * *

Утром на земле был туман. Свет восходящего солнца превращал его в огонь и дым, добавляя тени деревьев. Девушка поприветствовала Константина с настороженным сияющим лицом. Она была как дух в тумане.

Лес здесь был не таким, как вокруг Москвы. Он был диким, жестоким, но и светлым. Большие деревья шептались над головой, и Константин отовсюду ощущал взгляды. Бред.

— Я знаю, где растет полевая мята, — сказала Вася, пока они шли по узкой тропе. Деревья образовывали соборную арку над их головами. Босые ноги девушки мягко шли по пыли. На ее спине висела кожаная сумка. — Если повезет, найдем бузину и чернику. Ольху для желтого. Но этого мало для лика святого. Вы нарисуете нам иконы, батюшка?

— У меня есть красная земля, порошок камней и черный металл. Даже есть лазурная пыль для вуали Девы. Но нет зеленого, желтого и фиолетового, — сказал Константин. Он поздно уловил рвение в голосе.

— Это мы можем найти, — сказала Вася, подпрыгнув, как ребенок. — Я еще не видела, как пишут иконы. И никто не видел. Мы будем приходить и просить у вас молитвы, чтобы посмотреть на вашу работу.

Он знал, что люди так делают. В Москве они толпились вокруг его икон…

— Вы все — таки человек, — Вася смотрела, как мысли проносятся на его лице. — А порой вы похожи на икону.

Он не знал, что она увидела на его лице, и злился на себя.

— Вы слишком много думаете, Василиса Петровна. Лучше тихо сидеть дома с младшей сестрой.

— Вы не первый мне это говорите, — сказала Вася без злобы. — Но кто тогда пошел бы с вами на рассвете искать травы? Вот…

Они остановились у березы, потом у дикой горчицы. Девушка умело обращалась с маленьким ножом. Солнце поднялось выше, сжигая туман.

— Я задала вчера вопрос, хотя не должна была, — сказала Вася, когда горчица перекочевала в ее сумку. — Но я повторю вопрос сегодня, простите настойчивость, батюшка. Я люблю брата и сестру. Мы давно о них не слышали. Моего брата теперь зовут брат Александр.

Священник сжал губы.

— Я его знаю, — сказал он после короткой паузы. — Разразился скандал, когда он принял обет под своим именем.

Вася почти улыбнулась.

— Наша мама выбрала ему это имя, и брат всегда был упрямым.

Слухи о непримиримости брата Александра разошлись по Московии. Но Константин понимал, что обеты — не тема для девушек. Вася смотрела на него большими глазами. Константину становилось неудобно.

— Брат Александр прибыл в Москву на коронацию Дмитрия Ивановича. Говорили, он пользуется уважением у деревень, — сухо добавил священник.

— А моя сестра? — сказала Вася.

— Княгиню Серпухова чтят за ее набожность и сильных детей, — сказал Константин, желая закончить разговор.

Вася повернулась, радостно вскрикнув.

— Я переживаю за них, — сказала она. — Отец тоже, хоть это скрывает. Спасибо, батюшка, — она повернулась к нему с сияющим лицом, и это пугало и невольно восхищало Константина. Он похолодел. Повисла пауза. Тропа стала шире, и они пошли бок о бок.

— Отец сказал, вы бывали в разных концах света, — сказала Вася. — В Царьграде и дворце тысячи королей. В соборе святой Софии.

— Да, — сказал Константин.

— Расскажете об этом? — сказала она. — Отец говорит, в сумерках поют ангелы. И что царь правит всеми людьми божьими, словно он сам — Бог. И что у него комнаты драгоценных камней и тысячи слуг.

Ее вопрос поразил его.

— Не ангелы, — медленно сказал Константин. — Люди, но с голосами, что не постыдили бы ангелов. Ночью они зажигают тысячи свечей, и всюду золото и музыка…

Он резко остановился.

— Это, наверное, как рай, — сказала Вася.