Но все оказалось на полном серьезе. Первый пилот, которого звали Олаф, хорошо помнил ту ночь, когда он высадился в зону Х вместе с другими рекрутами. Он ожидал увидеть море, но, как ему сообщили, моря здесь не было. Точнее, было, но там, за высокой грядой, и принадлежало оно исключительно одаренным. Тогда как в зоне Х Олафа и других снова ожидала рутина. Не существовало повышения квалификации, как и “личного” письма Роланда Грейси.

Перед тем, как приступить к работе, Олаф подписал договор о неразглашении. Никому нельзя было знать, где он и чем занимается, иначе его и всех его близких ожидала смерть. Это было первым неприятным сюрпризом для тюремщика Олафа, но второй был еще ужаснее. За два месяца работы его виски обильно покрылись сединой, а все из-за того, что он своими глазами увидел, как людей превращают в аниматусов. Руководил же всем этим парадом человек, от чьего имени и внешности кровь стыла в жилах. Человек по имени Эмиль Гебхард.

Антигравитационный модуль прошелестел над невысокой травой и устремился к одному из телескопических хоботов, ведущих на базу. Второй пилот тяжело вздохнул: самая легкая и безопасная часть работы была позади.

Словно почувствовав, что полет окончен, Сарасти вновь заверещала и забилась в тесном контейнере для перевозки. Посадив модуль, Олаф и его коллега вытащили ящик и, аккуратно вскрыв его, подцепили к ошейнику Сарасти две длинные палки: их подробно проинформировали о том, что бывает с теми, кто оказывается в радиусе ближе, чем на один метр к этой девчонке.

— Тащим! — скомандовал Олаф, и оба пилота начали пятиться, извлекая Сарасти наружу.

Она почти не сопротивлялась, лишь по-звериному водила носом, почувствовав свободу. Руки Сарасти были заведены за спину и крепко зафиксированы смирительной рубашкой, поверх которой лежало несколько прочных ремней; на ногах тоже были ремни, из-за чего шаги Сарасти были короткими и спутанными.

Пару раз лязгнули сильные, как у питбуля челюсти, но до людей девчонке было не дотянуться. И лишь пройдя две сотни метров, она вдруг неистово забилась, словно почувствовав, что ждет ее там, в конце пластикового гофра. Неизбежный конец прежнего существования.

— Не отпускай, Игорь! — предупредительно крикнул Олаф, почувствовав, что его партнер теряет хватку. — Палку держи, говорю!

Игорь ухватился сильнее, и оба тюремщика ускорили шаг: каждому хотелось поскорее закончить работу. Чтобы не упасть, Сарасти засеменила быстрее, продолжая издавать пронизанные ненавистью клокочущие звуки.

— Ты только взгляни на ее ноги, — с отвращением произнес Игорь. Босые стопы девочки оканчивались длинными толстыми ногтями, некоторые из которых были обгрызаны. Он потерял бдительность всего лишь на секунду, приблизившись к девчонке на несколько сантиметров, и вот Сарасти уже клацнула зубами в непростительной близости от его предплечья.

— Ах ты, тварь! — выругался парень и ударил ее носком тяжелого ботинка. Сарасти заверещала от боли.

— Прекрати, идиот! — проворчал Олаф. Он так и знал, что этот салага наделает глупостей. — Нам нельзя трогать ее.

Сарасти перестала визжать и устремила свой взгляд вначале на Олафа, а потом на Игоря. У нее не было глазных яблок; говорят, ей удалили их в одной из метропольских психбольниц, но несмотря на это, девочка могла видеть. И смотреть так, что душа уходила в пятки.

В экспериментальном блоке их уже поджидал облаченный в идеально белый халат Эмиль Гебхард.

— Обошлось без инцидентов? — участливо поинтересовался он. Одним из многочисленных хороших качеств мистера Эмиля Гебхарда было умение располагать к себе людей, независимо от их служебного положения. Пожалуй, Олаф не смог был назвать более вежливого и тактичного человека, чем он.

— Да, в порядке, мистер Гебхард, — сказал Игорь. — Мы можем идти?

— Не посмотрите на трансформацию? — лицо Эмиля тронула улыбка радостного предвкушения. О да, трансформация — именно так он называл очередную кровавую резню. Эмиль был садистом, и на этом фоне его предупредительная вежливость выглядела еще более пугающей.

— Нет, у нас еще есть дела, — Игорь помог передать Сарасти в руки ассистентов Гебхарда, после чего оба пилота с облегчением удалились.

— Как всегда пропускают самое интересное, — констатировал тот им вслед, и надел на глаза прозрачные пластиковые очки. — Что ж, начнем.

Эмиль Гебхард был врачом, выдающимся гением, который пробился на свой пост с самых низов. В чем-то этому способствовал острый ум, а в чем-то мазохистский эксперимент, который он поставил над собой. Из-за травмы позвонков он много лет передвигался, опираясь на трость, и категорически отрицал любое вмешательство с использованием биоимплантатов. Но получив должность в проекте “Химера”, Гебхард стал первым добровольцем, испробовавшем методику на себе.

Эксперимент привел к чудовищным последствиям. Да, Эмиль вернул к себе способность полноценно ходить, но чужеродная ткань на его спине разрослась, изуродовав тело. Теперь под белым халатом вежливого врача-садиста высился горб; спина и плечи сделались в два раза шире, из-за чего голова начала выглядеть непропорционально маленькой.

Но были и те, кому уродства Гебхарда пришли по душе. Дана Хатт быстро заприметила этого монстра, и поспешила сделать его не только своей правой рукой в проекте “Химера”, но и любовником.