Баня встретила тугим, горьковато-душистым жаром. В нем чувствовался запах березы и степного разнотравья.

Василий повел носом и сказал:

— Ты, отец, никак татарскую баню сварганил — всю степь в нее приволок.

— Наша, ребятушки, баня, наша, — охотно отозвался Демьян. — А у татар спокон веков бань не водится. Татарин два раза в жизни моется и то не сам: когда нарождается и когда помирает.

— Так что ж он, и портки не меняет?

— Как не менять, меняет. Коль сопреют на ем, он другие надевает. А чтоб мыться, такого нет, не приучен татарин к воде… Да и то сказать, пришли сюда из таких степей, где воды вовсе не бывает. Они я мясо мыть за грех считают, как разделают барана — сразу в котел.

— Как же без воды? — не поверил Василий. — А пьют что?

— Молоко кобылье, кумыс по ихнему прозывается, вот его и пьют. Ну, вы разоблакайтесь покеда, а я баньку опарю.

— Чудно как-то, — покачал головой Василий. — Завирает, верно, старик.

— Да нет, так оно и есть, — вступил Матвей. — В иных землях, где воды много, тоже мыться не горазды, в грязи живут.

— Это я слышал, — с хрустом потянулся Василий, — Приехали недавно посольские люди из Фрязии, так сказывали, что, когда с дожем, королем ихним, за столом сидели, по дожевой дочке вша ползала. Заметила ее дочка и стряхнула спокойно, будто для нее это кажночасное дело. Такое вот слышал, а чтоб вовсе без воды…

Его прервал появившийся в облаках пара Демьян.

— Ну, ребятушки, пожалте на полок, — пригласил он. — Славный вышел нынче парок: сухой да цепкий, легкий, но крепкий…

Забрались на полок. Демьян зачерпнул ковшом квасу из бадьи и плеснул на каменку. Та пыхнула, отдала упругой раскаленной волной. По бане разлился пахучий хлебный дух.

— Ах, знаменито, ах, духовито! — приговаривал Демьян, надевая шапку и рукавицы. — Ну-ка, ребятушки, давайте постегаю.

Он взял из бадейки два березовых веника и обрушил на спину Матвея мягкие шелестящие удары. Тот начал кряхтеть, а потом не выдержал и взмолился:

— Полегче, отец, душу вынешь!

— Терпи, терпи, парень, — отозвался Демьян, поддавая пару, — коже маета, телу легота, а душе отрада. Ты что ж думал: к Демьяну приду, ноги до пояса помочу и делу конец? Не бывать такому! Пока три шкуры не спустишь, не выйдешь отсель!

Вскоре, однако, пожалел, дал Матвею передышку и принялся за Василия. Раскалил его докрасна и тяжело перевел дух.

— А на тебя, Сеня, силов моих не хватит, эвон ты какой могутный…

Изрядно пришлось им потрудиться в тот вечер. А потом, когда сошло сто потов и они, умиротворенные и расслабленные, сидели на лавках, попивая квасок, Матвей начал главный разговор:

— Прислал нас, отец, сам великий князь Иван Васильевич. Дошли до него вести, что король Казимир склоняет царя Ахматку с Русью заратиться и посла своего сюда отрядил, чтоб через него про все сговориться. И решил великий князь сговору этому помешать. Обретается тут у вас царевич Муртаза, племяш Ахматовый…

— Обретается и, слышно, обратным послом к королю собирается, — кивнул Демьян.

— Так вот, надобно нам его чуток попридержать.

— Легко сказать: попридержать! Ведь не вор какой, за руку не схватишь. И большой ли этот «чуток»?

— Пока Ахмату грамотку одну не доставят. Прочтет он ее — сам Муртазу удержит.

— И кто же грамотку эту доставит?

— Этого человека нам еще нужно будет отыскать.

— Гм… ну а грамотка где?

— С караваном из литовской земли идет. Правда, нам еще перехватить ее надобно.

— Весело живете, — хмыкнул Демьян, — караван-то хоть всамделишный или его еще снарядить требуется?

— Караван настоящий, — кивнул Матвей, — но, когда придет, пока не знаем. Так что помогай чем можешь.

Демьян помолчал, старательно вытер холстиной разгоряченное лицо, а потом тихо заговорил:

— Не простую задачу великий князь нам задал. Ну грамотку перехватить — дело нехитрое. Людей лихих, что на золото блазнятся, везде много, а среди нехристей — и того больше, так что перехватим. А вот насчет остального думать надо… — Демьян зачерпнул из бадейки ковш и продолжил: — Есть у меня в приятелях большой чин — всем здешним базаром ведает, по ихнему мухтасибом прозывается. Ведомо мне, что к царю он вхож и самолично обо всем важном докладает…

— Что ж, такой нам годится, — важно подал голос Василий.

— Годится-то годится, да нужно погодиться… Лихоманка теперь его одолела. Желтый стал да трясучий, ровно лист осенний. Лежит под одеялами и зубьями колотит. Как тут с делом подступишься?

— Ты бы привел меня к нему, — предложил Матвей, — а я снадобье приготовлю, авось поможет. Там и сговоримся.

— Попытаться можно, — согласился Демьян, — но авось — не гвоздь, долго не держит. Хорошо бы заранее о караване вызнать…

— Вызнаем, мы уж тут порешили промеж себя, что вышлем ему навстречу Сеньку для упреждения. Одного только опасаемся, — помялся Матвей, — как по чужой стороне небывальцу идти?