— Ты саблей владеешь?

— Где там, господин? Я человек торговый.

Темир махнул рукой, и Василия обступили несколько стражников. К его ногам упала кривая татарская сабля.

— Подними и защищайся, — указал на нее Темир. — Защитишься — получишь волю. Посмотрим, как тебе поможет твой бог на этот раз.

Стражники расступились и, выставив вперед копья, образовали широкий круг. В него вошел приземистый и коротконогий татарин, вооруженный такою же саблей. Он двинулся на Василия прямо и несокрушимо, как стена. И тому пришлось принять бой. «Не пропадать же зазря! — подумал он. — Хоть одного басурманца жизни лишу, и то польза будет». Татарин оказался сильным, но малоопытным бойцом. Он сразу же бросился в бурный натиск. Василий отступал до тех пор, пока в его спину не оперлось копье стражника — пути назад не осталось. Между тем татарин продолжал отвешивать тяжелые удары, будто дрова рубил. Один из них оказался таким сильным, что прорубился через защиту. По плечу Василия стало расползаться кровавое пятно.

— A-а, урус-шайтан, мин сины [59] ! — вскричал татарин и взмахнул саблей, чтобы нанести окончательный удар.

Но Василий в стремительном броске опередил его и всадил саблю в живот своего противника. Тот вскрикнул, обмяк и стал валиться на пол. А Василий неожиданно бросился под ближайшего стражника, сбил его и, вскочив на ноги, рубанул по голове. Тут же напал на другого и сшибся с ним в новой сабельной схватке. Стражники пришли в себя, и вскоре ловко брошенный аркан свалил Василия на землю. Его быстро связали.

— Так где же обещанная тобою воля, Темир?! — крикнул Василий.

— А зачем обманул и сказал, что саблей не владеешь? А зачем обманул, что купец? Зачем купцу так метко стрелять и так ловко владеть саблей? Он лазутчик московского князя! — повернулся Темир к стражникам. — Забить до смерти!

Толмач подбежал к Василию и радостно перевел:

— Тебе приказано умереть красивой смертью, лживый шакал. Посредством кнута твое тело будет изукрашено самыми яркими узорами. Князь желает тебе насладиться красотой своей смерти!

Прошло всего несколько минут, и полуголого Василия прикрутили к длинной скамье. Два палача деловито разложили кнуты и принялись за привычную работу. Первые удары Василий стерпел молча, а потом вскричал:

— Подлые басурманцы, лживые змеи! Пусть каждая капля моей кровушки пойдет на вашу погибель! Хлещите сильнее, пусть больше будет крови!

Ему сразу же стало легче. Сначала подумал — от крика, потом понял, что его перестали бить. А палачи в это время распластались на полу у ног самого хана Ахмата— тот вошел, привлеченный громкими криками истязуемого.

К скамье подбежал толмач и старательным, дрожащим от волнения голосом сказал:

— Великий хан спрашивает, за что ты называешь нас лживыми и почему грозишь нам карою?

— А за то, что ни одному вашему слову верить нельзя! — облизнул Василий пересохшие губы. — Тут же обманите. Трижды отпустить меня обещали и трижды рушите свое обещание.

— Это правда? — обратился хан к Темиру.

И тому пришлось рассказать все.

— Коран запрещает нам поступать против обещанного, — покачал головой Ахмат. — Что подумают о нас неверные, если мы станем нарушать заповеди пророка? Развяжите его и верните ему силы. — Он подошел ближе и пристально посмотрел на Василия: — Мне сказали, что ты храбрый и искусный воин, урус. Хочешь служить в моем войске?

— Лучше смерть! — гордо ответил Василий.

Палачи оживились, но Ахмат их успокоил:

— Преданность не должна наказываться. Ты свободен, урус! Иди и скажи своему князю: я иду, чтобы сокрушить его!

— Но, повелитель, — воскликнул Темир, — его нельзя отпускать, ибо Иван узнает о временя и направлении движения твоего войска!

Ахмат снисходительно усмехнулся:

— Солнце восходит в известный час и с одной стороны. Зная это, сможешь ли ты закрыть от него степь? Так и Иван не сможет защититься от меня. Иди, урус, и передай, что, если твой князь хочет отвратить кару от своего народа, пусть через месяц приведет к Коломне всю свою семью, казну и войско. Иди!

Василий, неожиданно отставленный от смерти, растерянно молчал и опомнился, когда Ахмат уже вышел.

— Я, чай, не один здеся! — крикнул он Темиру. — Где мои, купцы-товарищи?

— Они поторгуют дока без тебя, — ехидно ответил тот, — а ты поспеши выполнить царский приказ, пока великий хан не отнял свою милость! Стража! Проводите его в путь, и пусть он не задает глупых вопросов!

Дорога, на которую вывели его стражники, была не по-обычному оживлена: шел военный люд, пылили бесчисленные табуны, катились повозки с ратным нарядом и припасом, подтягивались дальние кочевья, исчернив дымом своих костров лазурь весеннего неба. Лишь с подъездом к рязанской земле людской поток стал редеть, а потом почти вовсе прекратился: Русь заратилась на мирных полях и пылить по дорогам ей было недосуг.

Московская земля встретила Василия заплетенными в яркие ленты березками и плывущим по рекам разноцветьем венков — шел ласковый девичий праздник семик. И наконец 23 мая, как раз на троицу-богородицу, услышал Василий родные московские звоны и увидел блеск кремлевских куполов. Радостно осенился он широким крестом и отправился к великому князю.

Услышав привезенные вести, Иван Васильевич омрачился: значит, не удалось отвратить войну. Видит бог, не нужна она сейчас Москве, ибо случай может разрушить то, что создавалось годами. Может быть, и впрямь дарами умаслить нечистивца? Да ведь опасно — известно, волку сеном брюха не набьешь. По всему выходит, что воевать крепко придется. Великий князь собрал ближних советчиков и объявил им о требованиях Ахмата.