Были моменты, когда я хотел его убить. Когда же он пропадал на неделю или две, я от страха и скуки чуть не вешался.

Он был ужасно грубым, я не понимал его шуток, я знал, что каждое третье его слово - ложь, но с каждым днём я привязывался к нему всё сильнее.

То, чем я становился, совсем не нравилось мне.

И у меня до сих пор не было ни гроша в кармане.

– Ты ковёр сжёг.

Мэтр даже не двинулся.

– Ты только что проспал свою смерть, понимаешь? Ты умер. Задохнулся и сгорел.

Плевать он на это хотел.

– Если бы не я, ты бы погиб!

Я не осмелился повысить голос или прикоснуться к нему, поэтому решил оставить всё, как есть. И окно не закрывать. Пусть ублюдок окоченеет. На нём же теперь не было ни черта кроме трусов.

Разглядывая его, я думал, как такое можно сотворить со своим телом? Та татуировка на его спине... словно он пытался переделать себя. Зачеркнуть то, чем является на самом деле.

– Ну как тебе?

Я посмотрел на его лицо. Его глаза были открыты. Свет лился в комнату из коридора, и хотя я знал, что нужно экономить топливо, не торопился гасить лампы.

Игнорируя его вопрос, я спросил:

– Как тебя зовут?

– Не твоё дело.

Я почти не оскорбился.

– Тогда почему тебя называют Многоруким? Как это связано с теми куклами?

– Куклами?
– Он потёр лицо ладонями, давая понять, как ему западло отвечать на мои вопросы сейчас, но выгонять не стал.
– Так раньше изображали богов.

– Значит, ты местный бог?

– Твой по меньшей мере.
– Он нащупал на тумбочке часы и посмотрел на циферблат так, словно мог там хоть что-то увидеть.
– Почему ты не спишь, чёрт тебя дери?

Потому что ты только что чуть нас не угробил. Если я умру в ближайшее время, то нужно позаботиться о том, чтобы умереть не безымянным.

– Подумал, может, ты захочешь дать мне имя.

– Сейчас?!

– Почему нет?

– Чем это пахнет? Ты что курил, паршивец?

Да, прикурил от полыхающего ковра.

– Не переводи тему.

– Чего привязался?

– Ты боишься?

– А?!

– Я думаю, ты хочешь быть готовым отказаться от меня в любой момент. Но если дашь мне имя, то запомнишь на всю жизнь. Ты окончательно приручишь меня и будешь нести ответственность.

Мэтр потер пальцами переносицу.

– Да уж, те журналы в самом деле пошли тебе на пользу. Ты, наверное, первый человек, которого порнуха сделала философом. Страшно представить, какой с тобой будет секс.

Он любил это - переводить разговор в область непристойных тем, в которых он чувствовал себя как рыба в воде, а я был... ну, топором. Сразу шел ко дну.

– Однажды я подслушал твой разговор. Ты рассказывал кому-то, что у тебя уже был опыт воспитания. Неудачный.

– Ну и?

Я думал, он разозлится. Хотя бы немного.

– Ты дал ему имя?

– Да.

– И что было потом?

– Как видишь, с легкость отказался от ублюдка.

– Как его зовут?

– Не помню, - улыбнулся мэтр.

Лжец грёбаный.

– Он был особенным?
– Я чувствовал, что смущаюсь и от этого психовал всё сильнее. С некоторых пор я не мог справиться с собственными эмоциями.
– Поэтому ты не хочешь проходить через это снова?

– А может это ты - особенный?

– Тогда просто раскинь мозгами и назови моё имя.

Он обречённо простонал, сдаваясь.

– Мария, Кэт, Стэйси, Джулия, Тереза...

– Это мужские имена?

– Ещё какие. Выбирай.

– Угу. - Я достал из кармана открытки с обнажёнкой, кидая по одной на его кровать.
– Мария... Кэт... Стэйси... Тереза... А вот и Джулия. И смотри-ка, кто тут еще есть? Барбара, Виктория, Диана, Шарлотта...

Многорукий приподнялся на кровати, глядя на меня исподлобья.

– Ты научился читать?

– Нет.

– Тогда откуда знаешь?

– Майлз сказал.
– Я выпустил в его сторону оставшиеся карточки.
– Он их все наизусть знает.

– Похоже, не только он.

– Это просто тренировка памяти.

– Охренеть, почему у меня в твоём возрасте таких тренировок не было?

– Навёрстывай упущенное, - сказал я, оставляя его в окружении бумажных красоток.

Мы больше не возвращались к этому разговору. Я так и оставался безымянным до тех самых пор, пока, прочитав своё пособие по воспитанию девиантных подростков, мэтр не решил устроить мне день рождения.