Полагаем, что также не совсем однозначно можно трактовать норму ст. 63 СК РФ – ответственность родителей за воспитание своих детей – пока ребенок несовершеннолетний, ответственность за его действия несут родители (законные представители). Но прекращается ли эта ответственность, когда ребенок вырастает, ведь результаты неправильного воспитания и развития обычно проявляются гораздо позже, когда родительские права прекращаются (см. ст. 61 СК РФ)? Следовательно, в этих статьях речь уже идет о какой-то другой ответственности, не санкции за нарушение нормы (тем более, что понятие «семья» в СК РФ также отсутствует, а «семейное законодательство не предусматривает ответственности за то, каким стал ребенок [74] »), а некоего состояния, в котором должны пребывать участники семейных правоотношений.

В теории семейно-правовая ответственность определяется, прежде всего, целями и задачами отрасли (Л.Е. Чичерова), уделяя активное внимание разработке оснований привлечения к ответственности, разграничению мер защиты и мер ответственности (С А. Сидорова, Л.Е. Чичерова), отдельным мерам семейно-правовой ответственности (П.Н. Мардахаева), ученые сходились лишь в ретроспективном подходе к семейно-правовой ответственности. В дальнейшем, однако, единство их взглядов, к сожалению, отсутствует.

А.А. Кирилловых трактует ответственность в семейном праве как обязанность лица претерпевать лишения права и иные дополнительные неблагоприятные последствия своего виновного противоправного поведения, что вполне соответствует гражданско-правовой характеристике [75] .

Под семейно-правовой ответственностью также небезосновательно понимают юридическую обязанность субъекта семейного правоотношения претерпевать неблагоприятные меры государственного принуждения, неблагоприятные правовые последствия, определенные лишения, установленные в виде санкций [76] . Однако здесь наличествует лишь ретроспективный подход, и такое понимание имеет односторонний характер.

Анализируя общие и специфические признаки семейно-правовой ответственности в ее ретроспективном аспекте, каждый автор при выработке собственного определения делает акцент на особенностях, кажущихся ему наиболее значимыми. Так, например, в диссертационном исследовании Л.И. Глушковой дается следующее определение: «Ответственность в советском семейном праве – это неблагоприятные личные неимущественные, а также имущественные последствия, наступающие в результате совершения членом семьи виновного правонарушения и утраты доверительности в отношениях субъектов семейных правоотношений» [77] . Понятие ответственности как последствий здесь выводится через перечисление оснований их наступления, специфических для семейных правоотношений (личный доверительный характер отношений, виновное правонарушение, совершенное членом семьи, личный неимущественный и имущественный характер применяемых мер). Отраслевые особенности отражены в данном определении достаточно полно, но только в ретроспективном аспекте. Кроме того, неблагоприятные последствия неправомерного поведения в семейном праве различны и по оценке «благоприятно (неблагоприятно)» относительно нарушителя и потерпевшего, и по «тяжести», и по «обременению». Доказываем, что обобщать все эти последствия в одном определении нельзя, т. к. такого рода обобщения противоречат логике ретроспективного подхода.

Следует обратить внимание, что Л.Е. Чичерова, изучая вопрос семейно-правовой ответственности с точки зрения общей теории юридической ответственности, говорит о том, что «под ней следует понимать одну из форм государственно-принудительного воздействия на нарушителей норм права, условий договора или судебного акта, заключающуюся в применении к ним предусмотренных законом или договором мер, влекущих для них дополнительные неблагоприятные последствия: лишение или ограничение имущественного или личного неимущественного права, возложение дополнительных имущественных обременений» [78] . Позднее она уточняет определение семейно-правовой ответственности следующим образом: «Семейно-правовая ответственность – предусмотренная санкцией правовой нормы или условиями договора мера возможного воздействия на правонарушителя при несоблюдении им требований закона, условий договора или судебного акта, влекущая для него лишение или ограничение имущественного или личного неимущественного права» [79] .

Полагаем, что при таком подходе автор рассматривает ответственность как форму государственно-принудительного воздействия на правонарушителя – тот же ретроспективный аспект, и, в общем-то, не очень понятно, чем такое определение отличается от общего определения юридической ответственности (специфика не оговорена, но сделан акцент на государственном принуждении). Кроме того, абсолютно неверно сводить семейно-правовую ответственность только к государственному принуждению. При применении такого однобокого подхода происходит игнорирование диспозитивности семейно-правового регулирования отношений, вытекающих из брака и принадлежности к семье.

Справедливости ради следует указать, что в более позднем определении Л.Е. Чичерова говорит о семейно-правовой ответственности уже более мягко – как о мере возможного воздействия на правонарушителя. И хотя это также противоречит логике ретроспективного подхода к ответственности-наказанию (т. е. предполагается, что такое воздействие может быть и не оказано), автор сделал акцент на диспозитивном методе семейного права, который получил достаточно широкое применение в практике, исходя из конструкции семейно-правовых норм. Полагаем, что при такой трактовке есть потенциал для реализации позитивного подхода в отношении семейно-правовой ответственности.

Особый акцент вышеуказанный автор делает на форме реализации. Семейно-правовая ответственность предусмотрена нормой права или договора, реализуется при нарушении этих норм или имеет превентивный характер. Одна из первых в науке семейного права Л.Е. Чичерова исследовала применение в семейном праве норм гражданского, административного и уголовного законодательства вместе с мерами семейно-правовой ответственности, придя к выводу, что «в семейном праве ответственность имеет комплексный, межотраслевой характер» [80] . Однако эти же самые предпосылки приводят О.Е. Репетеву к суждению об отсутствии самостоятельности семейно-правовой ответственности. Л.Е. Чичерова же именно в этом видит специфику семейно-правовой ответственности, что вполне оправдано и заслуживает поддержки.

Принципиально не отрицая применения комплексного подхода к семейно-правовой ответственности, полагаем, что она все же имеет самостоятельный характер и в первую очередь регулируется нормами семейного законодательства. Нормы иной отраслевой принадлежности будут иметь субсидиарный характер по отношению к семейно-правовым нормам. Тем самым полагаем возможным выделить институт семейно-правовой ответственности в системе отрасли семейного права.

Таким образом, по мнению Л.Е. Чичеровой, семейно-правовая ответственность является мерой возможного воздействия на правонарушителя, которая имеет межотраслевой комплексный характер [81] . Это мнение представляется весьма логичным, но затруднительно реализуемым на практике. Мы полагаем неприемлемым рассмотрение семейно-правовой ответственности лишь как меры возможного воздействия на правонарушителя по следующим основаниям. Использование дефиниции «мера возможного воздействия» предполагает существование определенного субъекта, который будет воздействовать на правонарушителя в пределах санкции правовой нормы. Кроме того, следует помнить, что семейно-правовая ответственность не является единственным способом воздействия на нарушителя семейно-правовых норм, он может ощущать на себе воздействие принуждения к исполнению договора, мер защиты и т. д. Такое понимание семейно-правовой ответственности, прежде всего, стирает грань между мерами защиты и мерами ответственности. Кроме того, такая позиция не отражает всей палитры отличительных признаков семейно-правовой ответственности, не отражает наличия особого статуса у правонарушителей и потерпевших как субъектов правоотношения семейно-правовой ответственности.