— Достаточно, Занзас! — сказал кто-то так громко, что все услышали. Босс Варии с недовольством обернулся на человека, посмевшего прервать его технику. Хранители Тсуны, как и он сам, тоже перевели взгляды на новое действующее лицо. Человеком, спасшим их, оказался отец шатена — Савада Иемитсу.

— Как всегда опаздываешь, — ухмыльнулся Реборн при виде друга. Внешний Советник широко улыбнулся в ответ и кинул что-то киллеру. Без труда поймав посылку, Реборн рассмотрел ее и передал Тсуне: это оказалось письмо, предназначенное кандидату на пост Десятого Вонголы.

— Я задержался, так как ждал ответа от Девятого, — сказал Иемитсу, как только Занзас получил такое же письмо. Тсуна аккуратно вскрыл свое и с немалым удивлением обнаружил там пламя Посмертной Воли, однако прочитать нечего не смог: все было написано по-итальянски. — В этом письме говорится, что Девятый, ранее продвигающий кандидатуру Тсуны, решил изменить свое решение. Теперь он считает, что достойным кресла босса является только его сын — Занзас. Так как я, Внешний Советник Вонголы, не согласен с этим решением, то, с согласия действующего босса, я проведу Конфликт Колец. Иными словами бои один на один между Хранителями одинаковых атрибутов.

На несколько мгновений площадку накрыла тишина. Все молча приняли или старались принять тот факт, что, возможно, через пару мгновений кому-то придется сражаться. Тсуна оглянулся на друзей и сжал в руке письмо, он уже начинал ненавидеть этого старика Девятого. Сколько можно портить жизнь ему и его друзьям? Почему нельзя было решить этот вопрос миром? Зачем все эти сражения?

— Спасибо за ожидание! — раздались откуда-то сбоку голоса. Из тени вышли две девушки с розовыми волосами и черными масками на лицах. Он выглядели одинаковыми, словно близнецы, и даже говорили вместе. — В данном Конфликте Колец мы, Семья Червелло, будем судьям. Наши решения можете считать решениями Девятого, — сказав это, они продемонстрировали всем присутствующим приказ Дона, скрепленный его Пламенем. — Господин Занзас, вы согласны с этим? — спросила одна из девушек. Босс Варии лишь кивнул, тогда представительницы Червелло по-видимому собирались уходить, но их остановил голос Иемитсу.

— У меня возражение, — сказал он. — Я никогда не слышал о вашей организации. Как я могу доверить вам судить Конфликт Колец?

— Возражение откланяется, — хором ответили девушки, даже не взглянув на мужчину. — Мы подчиняемся только Девятому, поэтому Внешний Советник не имеет власти над нами, — Иемитсу зло посмотрел на них, но ничего не сказал. — Бои будут проходить в средней Намимори. Завтра в одиннадцать часов вечера состоится первый бой между Хранителями колец Солнца.

Девушки ушли, вслед за ними покинула это место и Вария. Тсуна посмотрел на своих Хрантелей и смял в руке письмо Девятого. В его душе сейчас бушевала целая буря. Он боялся за своих друзей и больше всего за Реехея, ведь боксер будет первым среди них, кто выйдет на бой. Словно отражая чувства Тсуны, мрачная атмосфера накрыла это место — все понимали, что время сражений пришло, и никому не удастся сбежать. Бои будут не на жизнь, а на смерть.

Почти в полном молчании Хранители провели Тсуну с детьми до дома и, скупо попрощавшись, разошлись. Их, так же как шатена, одолевали невеселые мысли относительно завтрашнего и всех последующих сражений. Они увидели силу Варии, сравнили ее со своей и сделали неутешительные выводы: едва ли они смогут победить. Против них не кто-нибудь, а отряд элитных убийц. Эти люди с детства росли в мире мафии, долгие годы учились сражаться и убивать, для них разобраться с кучкой подростков — легче самого простого задания. В то время как в семье Тсуны лишь Хаято и Рокудо с малых лет тренировались и выживали в суровом подпольном мире. Такеши, Реехей и Кея узнали о мафии чуть позже самого Тсуны, и хотя они далеко не слабые бойцы, им все-таки не одолеть грубой силой опыт и призвание.

До самого утра шатен не мог уснуть, снедаемый беспокойством. Он много думал о предстоящих боях, и от этих мыслей у него пробегал холодок по спине. Тсуна старался представить, что его друзья победили, но не мог. Разум хладнокровно выдавал раз за разом картины смерти его Хранителей. Тогда парень воззвал к интуиции, но та лишь тихо прошептала ему, что только от его веры будет зависеть исход битвы. Затем Тсуне вспоминался Занзас, объятый черной аурой. Мужчина был, словно демон, страшен, безжалостен и силен. Он напоминал мать, причем не только практически идентичной аурой, но и взглядом, полным презрения и злобы, который он бросал на шатена.

Было действительно страшно. Тсуна чувствовал, как по его спине бегают мурашки, и даже теплое одеяло не спасало от холода, пробирающего до костей. Шатен сжался в клубочек на своей кровати и прикрыл глаза, надеясь все же уснуть, хотя бы на пару часов. Однако всякий раз, когда он смыкал веки, перед его взором проносились ужасные картины будущих боев, и потому Тсуна, промучившись до рассвета, взял с небольшой полки над письменным столом любимую книгу и попытался сосредоточиться на тексте.

Перед завтраком к нему в комнату вошел Реборн и отменил тренировку, объясняя это тем, что шатен должен увидеться со своими Хранителями перед первым боем. Домашние репетиторы друзей так же отпустили их на целый день. Казалось бы, это известие должно было обрадовать Тсуну, ведь можно было отдохнуть, но парень на слова Реборна лишь кивнул и ушел собираться. Мысли, что не давали ему покоя ночью, никуда не делись, поэтому шатен все утро был рассеянным и чересчур задумчивым. И Реборн, и Иемитсу отметили этот факт, однако не спешили ни подбадривать шатена, ни как-то еще поднимать его боевой дух. Они знали, что лишь Хранителям под силу вселить уверенность в сердце их босса.

Как-то сумбурно для Тсуны пролетело время до начала занятий, затем и сам школьный день. Парень никак не мог сосредоточиться на уроках и то и дело скашивал взгляд то на Такеши, то на Хаято. На большом перерыве он собрал всех Хранителей на крыше и обсудил с ними непростую ситуацию, в которую они попали. Его друзья старались выглядеть уверенно, говорили о победе, но Тсуна видел их истинные чувства: они были готовы сражаться до самого конца, но не за кольца, а за него. Создавалось ощущение, что они шли на смерть, и шатену это очень не нравилось.