– Вот оно как, значит, – произносит она, – и как я не заметила.

– Ты не сердишься? – робеет Яна.

– Зайдём давай, мне правда Данилу одеть нужно.

Нина Петровна легко задевает Яну по щеке, когда проходит в комнату. Она молча одевает меня, садит в кроватку – руки у неё трясутся немного. А Яна всё стоит на пороге, не зная куда себя деть. Когда Нина Петровна со мной заканчивает, в комнате становится совсем тихо на несколько секунд.

– Расскажешь бабке, как же так вышло? – спрашивает Нина Петровна.

Она садится на свою кровать, улыбается Яне, и тогда та тоже садится напротив неё и тоже улыбается, извиняясь.

– Я расскажу тебе, ба, – говорит Яна уже без волнения, без смущения, глядя Нине Петровне прямо в глаза, – я больше тебе скажу, чем всем остальным, потому что ты мне ближе всех. Если только ты пообещаешь не судить, а просто послушать, потому что всё уже так, как есть. Хорошо?

Нина Петровна кивает. И Яна начинает свою историю. Говорит о вечеринке, на которую пошла вместо ночёвки у одноклассницы. Рассказывает, как познакомилась там с парнем и тут же добавляет, что ему «ещё только двадцать пять лет». Признаётся, что каждый раз вместо встреч с подружками она спешила на свидания со своим Серёжей. И какой же он добрый, внимательный, заботливый, этот Серёжа! Яна краснеет всего раз за всё время – когда говорит, что любит его:

– Это не так, как в прошлом году, – улыбается она, – ну, помнишь же? Помнишь, как мне нравился Саша из девятого класса? Это бред вообще, – она смеётся, – теперь я взрослый человек, правда, ба! И я всё понимаю. Я докажу Серёже, что я для него достаточно взрослая, когда рожу ему ребёнка. Это ничего, что он пока испугался, я не злюсь уже. Он попозже поймёт.

Нина Петровна всё это время молчала, улыбалась иногда, и Яна, приободрённая её доброй понимающей улыбкой, чувствовала себя свободно. Она не замечала грусти, жалости, а в определённые моменты и ярости в увлажнившихся глазах старухи.

– Так значит, ты сегодня ему рассказала? – спрашивает Нина Петровна и берёт Яну за руку.

– Да.

– И что он ответил?

– Ничего. Ну, то есть он сначала про аборт, а я говорю, что срок уже большой. Он поорал немного: мол, почему я так поздно рассказала, – Яна смотрит вниз, на свои ноги, – в конце сказал, что ему пока некогда, и поэтому я ушла. И ты знаешь, ба? Я ведь обиделась сначала, на улице разревелась, как идиотка. Как ребёнок себя повела, стыдно теперь за это. А вот подумала немного и поняла, что это он пока только так, растерялся просто. Значит и он подумает и скоро мне позвонит.

– Значит, ребёнка он не принял? – переспрашивает Нина Петровна.

– Ну я же сказала тебе, это пока! – раздражается Яна.

– Это хорошо.

– Что? Чего хорошего?

– Хорошо, потому что нам ещё писать на него заявление. И тебе лучше поскорее увидеть, каков этот подлец.

– Что? Какое ещё заявление? – удивляется Яна.

– Он педофил, Яночка, и это так оставить нельзя.

– Педофил? – Яна одёргивает руку, – я не ребёнок!

– Тебе четырнадцать лет, а ему двадцать пять, – Нина Петровна повышает голос, – он педофил проклятый и твоей вины тут нет. Я ведь тебя, милая, не ругаю, не обвиняю.

Нина Петровна тянется рукой, чтобы дотронуться, но Яна вскакивает с кровати, как ошпаренная. На свою бабку она глядит круглыми огромными глазами, словно та совершила только что худшее предательство.

– Да что ты несёшь? – кричит Яна.

Она отпихивает Нину Петровну, когда та встаёт и пытается взять её за плечи. Яна хватает свой ранец и начинает запихивать в него всё, что под руку попадается: футболки, штаны, нижнее бельё. Много не вмещается, многое падает на пол. Нина Петровна стоит как вкопанная посреди комнатушки, пока Яна носится вокруг неё, собирая вещи. Наконец старухе удаётся ухватить внучку за руку и остановить.

– Ты что это делаешь? – со страхом спрашивает она.

– Пусти, – Яна снова вырывается, – ухожу.

Яна в два шага достигает двери и с размахом её открывает – на пороге стоит Марина. Испуганным взглядом она смотрит на дочь.

– О как! – Яна расхохоталась, – прекрасно!

Она толкает в сторону и Марину, так что та шатается, как тонкое деревце на ветру. Яна скрывается из поля моего зрения. Я смотрю на Нину Петровну. Почему она не следует за Яной? Ответ не сразу доходит до меня, но затем я замечаю, какой потерянной она выглядит, как растерянный её взгляд бегает по сторонам, не находя ориентира, как руки шарят в воздухе в поисках опоры. Её лицо искажает гримаса боли… Она падает на пол.

Дальше в тот день всё происходило быстро. Я не ожидал, что Марина будет действовать, но она тут же бросилась к упавшей Нине Петровне и пару мгновений, растерявшись, не зная, как помочь своей матери, держала её лицо руками. «Где телефон?» – кричала она и носилась по квартире. Потом, кажется, выбежала в подъезд, откуда до меня доносились сначала удары её ног и кулаков в дверь напротив, потом возмущённые крики и маты соседей, потом просьбы Марины вызвать скорую помощь и её судорожные объяснения случившегося. Скорая приехала минут через пятнадцать, Нину Петровну, которая так и не пришла в сознание, вынесли на носилках.