Нет, Закревский понимал. Он пока не совершил ничего такого, чтобы она могла ему довериться. И вообще большой вопрос: способна ли она хоть кому-то в жизни довериться? Оно ей надо? Сначала они трахались, потом он решил, что влюбился. Вот так все это выглядит со стороны. Для Таси, например. Но как это должно выглядеть для Ники?

Она не впускала его ни в мысли, ни в душу. Только по вечерам в свою квартиру, в которой жила одна.

Одиозность ее прошлого давала ему некое представление о том, кем она считает мужчин. И его в их числе. Тупо члены. Что там еще? Патологическая зависимость от секса? Чушь! Во всяком случае, не без разбору. Уверена же она была в его отцовстве. И у него не было мысли о том, что это не так. Более того, учитывая, что они вытворяли полтора месяца, никаких сил на кого-то еще точно не оставалось. Иначе мозоли обеспечены. Теперь вообще из дому разве что не палками выгонял. И эта смешная пижама с пчелками. И все еще рыжая.

Черт! Обычная баба. Без которой он просто не может нормально функционировать.

С работы Закревский свинтил пораньше. По дороге заехал в супермаркет, но так и не зашел в него. Зачем? У нее и так полный холодильник. А затем по привычному уже маршруту добрался до дома на Оболони, где жила Ника.

Открыв ему дверь, она поздоровалась и сняла с крючка на стене связку ключей.

— Вот! — протянула их Закревскому. — Ты сегодня раньше.

И вдруг глаза ее округлились, брови взметнулись, а рот приоткрылся.

— Зачем побрился? — наконец, подобрала она слова.

Его рука дернулась к лицу, но замерла на полпути.

Закревский действительно этим утром сбрил усы в нелепом и безудержном порыве соблюдения личной гигиены. Заодно и щетину сбрил. Психанул, короче.

— Достало, — усмехнулся он, забирая ключи из ее ладони и внимательно рассматривая их — будто грамоту за примерное поведение всучила. Потом поднял глаза на нее. — Нравлюсь?

— Ка…

Традиционное «какая разница» так и не слетело с ее губ.

— Нет, — ответила Ника хмуро и поплелась в комнату.

Это было что-то новое. Закревский ломанулся следом, на ходу раздеваясь.

— Чувствуешь себя как?

— Никак, — слабо пожала она плечами и, усевшись в кресло, сняла с паузы видео.

На журнальном столике рядом стояла банка с подтаявшим мороженым и блюдце, на котором лежало несколько кусочков сыра. Судя по их причудливой форме а-ля «лодочка», они лежали давно. Оценив открывшийся его черному взору натюрморт, Закревский поморщился. Но сдаваться не собирался.

— Пошли сегодня ужинать куда-нибудь, а?

— Зачем? — Вероника снова демонстративно остановила фильм и подняла на него глаза. — Закажи себе пиццу и поужинай.

— Ну, во-первых, мы пойдем пешком. А значит, погуляем. Во-вторых, ты сто лет никуда не выбиралась по-человечески. И в-третьих, поешь хоть нормально.

— Я что, по-твоему, кошачьим кормом питаюсь? — пробурчала Ника, но все-таки поднялась из кресла и подошла к шкафу.

Закревский окинул многозначительным взглядом столик. И изрек:

— Хуже. В кошачьем жиры, белки и витамины сбалансированы.

— А мороженое — это вкусно, — ворчала Ника, стягивая с себя пижаму. Сегодня была любимая — с влюбленными жирафами, бледно-зеленая.

Закревский глотнул, не в состоянии ни отвернуться, ни просто оторвать взгляд от ее тела, освобождаемого от одежды. Как наваждение. Ее волосы рассыпались вдоль молочно-белой спины. Он точно помнил, что под лопаткой у нее была небольшая, но яркая родинка. Волосы ее закрыли. А ему безумно хотелось прикоснуться к ней.

— Есть много других вкусных вещей, — не понимая, что говорит, произнес Ярослав.

— Какие? — обернулась к нему Ника.

«Я бы тебе объяснил!» — мысленно простонал Закревский, рассматривая ее грудь. Но вслух буркнул:

— Мясо.

Ника резко кивнула. Она неожиданно остро почувствовала свою наготу перед ним. Стало нестерпимо стыдно.

— Отвернись, — выдохнула она.

Быстро нацепила на себя свитер под самое горло. И выдернув из шкафа первые попавшиеся брюки, выскочила из комнаты.

— С каких это пор ты меня стесняешься? — вдруг крикнул Закревский, так и оставшись стоять на месте.

Спустя пару минут на пороге появилась одетая Каргина и выдала сакраментальное:

— Какая разница… Мы идем?

Подавив внутренний протест, он коротко кивнул и направился в прихожую. Надел пальто, натянул ботинки. Завязал шнурки. Протест прорвался. Идиотским:

— Ты думала о том, что я тебе говорил?

— Ты последнее время много, о чем говоришь, — отозвалась Ника, обуваясь рядом с ним.