И Максим, накрепко наказав родителям никому дверь не открывать, отправился на поиски этого места. Здраво рассудив, что дороги наглухо забиты толпами разъярённых провинциалов, которые, возможно уже начали жечь в ярости автомашины с московскими номерами, Максим решил, что Ольге лучше будет добраться до границ города на электричке. Сверившись с картой, прихваченной из салона машины, он тут же отправился на метро в намеченное место пересечения железнодорожной ветки с границей Москвы.

Подземка гудела, как растревоженный улей, но Максим был слишком занят своими мыслями, чтобы подключаться к вспыхивавшим тут и там перепалкам. Конечная – дальше пешком. Он сегодня не рискнул довериться маршруткам, опасаясь застрять в жесточайшей пробке. Пользуясь подробным автомобильным атласом, дворами и переулками он вышел к гаражам, одевшим железнодорожную линию, как серые рукава, аляповато украшенные цветистыми граффити.

Следуя вдоль гаражных коробок, спустя полчаса Максим заметил милицейский автобус. Его пассажиры, в наглухо запахнутых бронежилетах, патрулировали тёмный проём под мостом, по которому Московская Кольцевая автодорога перескакивала над рельсами дороги железной.

Мужчина замедлил шаг, перебирая в мыслях варианты фраз, которые ему могут потребоваться в предстоящей беседе с суровыми постовыми. Он был уверен, что его остановят грубым окриком – он не раз видел сегодня подобные сцены на улицах. Однако, милиционеры молча смерили его равнодушным взглядом, и принялись что-то вполголоса обсуждать между собой.

Максим в полном недоумении сделал ещё несколько робких шагов, но, нутром почуяв какой-то подвох, постоял немного, развернулся и подошёл к группе служителей порядка.

– Кх-м, хотел вот спросить: а что, выходить за кольцевую можно?

Дюжий старлей, повернул к нему круглое и мальчишески веснушчатое лицо. Десять бесконечных секунд он брезгливо теребил надменным взглядом внешний вид Макса. Вид, судя по выражению лица, был заведомо не внушающим доверия. Наконец, был через силу выдавлен «ёмкий» ответ:

– Можно, - за спиной старлея кто-то хихикнул. «Ясно, ребята решили позабавиться», - Максим начинал понемногу выходить из себя:

– Я понимаю – это очень смешно, но по ящику показывают бои на баррикадах, а вы говорите, что можно.

– Можно, можно – не сомневайся, - тут уже прыснул откровенный хоровой ржач. Минуту весь пост ухохатывался, держась за округлые рюкзаки животов. Старший поста отдышался, и, видимо, обретя, после удачной на его взгляд шутки, доброе расположение духа, снизошёл до объснений:

– Туда проходить можно, но налегке, а вот уже обратно – нельзя. Новый приказ только что поступил: даже москвичей в город пускать не велено. Так что, решай – туда или сюда.

Вот это поворот! Макс понял, что договориться будет непросто. Хотя, ребята, вроде, общительные, а таким деньги всегда нужны. Максим напустил на лицо загадочный вид, и вполголоса обратился к веснушчатому крепышу:

– Товарищ или господин – не знаю, как сейчас правильно – старший лейтенант, мне очень нужна ваша консультация. Можем мы с вами переговорить наедине, в сторонке?

Офицер понимающе кивнул, и коротко махнул рукой в сторону автобуса. Вдвоём с Максом они втиснулись между гаражной стеной и крашеным боком «Пазика». Круглолицый покрутил головой, и тихо подал голос:

– Я слушаю. Только коротко и по существу.

Максим кивнул, и дрожащим от волнения голосом, заговорщицки скатываясь, порой, до полушёпота, попытался изложить своё предложение:

– Послушай, старший лейтенант, как мужик мужика, войди в положение. У меня жена за городом. Вернее, будущая жена – у нас свадьба через несколько дней. Она по этой дороге до города доедет, и мне её провести через кордон как-то надо. Очень надо. Я не просто так прошу – у меня есть, чем отблагодарить.

Милиционер, нахмурив лоб, так, что часть веснушек исчезли в тёмных расщелинах морщин, закусил нижнюю губу. Максим видел, как сильно хочет он согласиться на его предложение, и как нелегко даётся ему отказ:

– Как мужик, я тебя прекрасно понимаю. И дело не в деньгах – у нас приказ. Да, что там приказ – всё гораздо хуже. Не забывай, что сейчас двадцать первый век, камеры кругом. Крыса незамеченной не проскочит. Каждый уголок просматривается. А в случае чего одним лишь снятием погон дело не ограничится – чрезвычайное положение, или не слышал? Короче, шкуру снимут по полной программе. А у меня тоже жена, и ребёнок.

Последние слова доходили до обескураженного сознания Максима будто издалека, сквозь обжигающий туман отчаяния. Он попытался ещё раз:

– Но я могу все свои сбережения отдать, если поможешь. Хорошие деньги!

– Ты не понял – здесь никто пройти не сможет. Ни за какие деньги сейчас никто рисковать не станет. Когда она должна здесь быть?

– Через два дня.

Милиционер стал пятиться от Макса, с видимым облегчением сообщив ему:

– Ну, тем более, что это не моё дежурство. Это Мишкино отделение будет проход караулить. А они только сегодня утром сменились, - офицер ещё раз с сочувствием посмотрел в глаза Максиму, и помотал головой: