– А что случилось потом?

– Когда начали сверкать вспышки, Мейсон, который находился в домике номер шесть, очевидно в обществе этого Джерри Ландо, который между прочим записался в книгу...

– Не отвлекайтесь, сержант, – заметил Бергер.

– Итак, Мейсон выбежал и, увидев фоторепортеров, закрыл лицо шляпой, чтобы помешать им сделать снимки, но они все равно стали щелкать вспышками. Видя, что он попал в ловушку, Мейсон повернулся и пошел назад, в домик.

– Вы пошли за ними?

– Нет.

– Почему, нет?

Сержант Холкомб усмехнулся и сказал:

– Потому что в этом уже не было необходимости. Я достиг того, чего хотел. Свидетель Гоушен, который был со мной и видел Мейсона выбегающего из домика и идущего обратно, оценил рост и фигуру Мейсона и определенно опознал его как человека, которого он видел возле гаража в то время, когда было совершено убийство. Обвиняемую Люсиль Бартон, он опознал раньше.

– Способ предъявления доказательств незаконен, – проворчал судья Осборн. – Свидетель Гоушен должен говорить сам за себя.

– Он будет говорить, – обещал Гамильтон Бергер. – Я только принимаю вызов Мейсона и представляю доказательства, о которых говорил. Прошу Высокий Суд обратить внимание на то, что это заняло у меня всего двадцать минут.

– Очень хорошо, – сказал судья Осборн. – Это действительно не обычно и неслыханно, чтобы защитник не вносил протеста против доказательств, основанных на слухах.

– Высокий Суд, это не слухи, – возразил сержант Холкомб. – Я был при том, когда Гоушен опознал Мейсона. Я слышал, что он говорил.

– Именно это я и называю слухами, – сказал судья Осборн. – Вы не знаете, был ли тот мужчина возле гаража действительно Перри Мейсоном. Вы знаете только то, что говорит свидетель. Свидетель должен говорить за себя сам.

– Он будет говорить, Высокий Суд, – быстро вмешался Бергер, – я вызову его сразу же после сержанта.

– Ну, тогда прошу закончить допрос этого свидетеля, – сказал судья Осборн.

– Я уже закончил, – торжествующе заявил Бергер.

Сержант Холкомб поднялся со своего места.

– Еще минуточку, – отозвался Мейсон. – Я хотел бы задавать свидетелю пару вопросов в связи с этим опознанием в мотеле «Слипвел». Сержант, вы давно меня знаете?

– Да.

– Вы меня узнали, когда я выбегал из домика и закричали в присутствии Гоушена: «Это он. Это Мейсон!» или что-то подобное?

– Мне не нужно было ничего говорить. Он опознал вас сразу же, как только вы выбежали.

– Может быть вы не подумали, чтобы сказать так, а слова у вас просто вырвались?

– Может и так.

– Мужчина, который выбежал, закрывал лицо шляпой?

– Вы закрывали себе лицо шляпой, стараясь помешать фоторепортерам сделать снимки.

– Потом этот мужчина повернулся и пошел к домику?

– Именно так вы и поступили.

– Далеко ли отбежал мужчина от домика, прежде чем решил вернуться обратно?

– Не больше, чем на двенадцать или пятнадцать ярдов.

– И там было несколько фоторепортеров?

– Да.

– Откуда вы знаете, что это были фоторепортеры?

– Ну... я...

– Это значит, что вы приняли этих людей за фоторепортеров?

Холкомб ответил со злостью и сарказмом:

– Да. Я только глупый полицейский и когда газета дает мне информацию, когда я вижу людей с фотоаппаратами, со вспышками и осветителями, то сразу верю, что это репортеры.

– Ах, так вы получили сведения из газеты?

– У меня свои источники.

– Как вы узнали о моем приезде в мотель «Слипвел»?

– Мне об этом птичка сказала, – засмеялся Холкомб.

– И когда вы туда приехали, там было уже полдюжины фоторепортеров?

– Да.

– Кто-нибудь из них фотографировал вас?

– Да.

– Вы запомнили кого-нибудь из них? Вы узнали бы их, если бы снова увидели?

– Ну, не знаю, – ответил Холкомб. – Я...

– Если вы можете опознать выбегающего из домика человека, то почему бы вам не опознать кого-нибудь из фоторепортеров?

– Откровенно говоря, это не так легко, когда вспышки сверкают прямо в глаза. Я...

– А, так вспышки вас ослепили, – заметил Мейсон.