Детская непосредственность скомкала обсуждение. На Совете разом заговорили. Даже те, кто молчал. Сатеник не вмешивалась, слушала. И терзалась. Недолжно оставлять без последствий проступки, кажущиеся неосмысленными и непонятными. А мстительности Поллака она не понимала. Кто ему Дрэго аф Гарай? И почему он подвязался искать убийц баронета Кунди, умножая смерти? Ради утоления необузданной провинциальной распущенности? Она справлялась, Унгрия славна вольностью нравов и варварскими обычаями. Край перманентной войны всех со всеми, где пфальцу воздают королевские почести, а традиции превалируют над законом. Страна, где причисляющих себя к благородному сословию много больше числа нищих по дорогам и возделывающих скудную ниву. Здесь, не дотянувшись до ночного горшка, мочатся в окно или в камин или в угол комнаты и, вдыхая вонь, не морщатся, а в знак особой расположенности к гостю кладут к нему в постель хозяйку дома. Травля бездомных собаками - приятное легкое развлечение, а охота на зверя - обременительная обязанность. Непорочные девицы отправляются в монастыри, откуда спустя годы выходят с репутацией прелюбодеек и это никого не смущает. Мужья берут в жены простолюдинок, обновить кровь рода и гордятся прижитыми в коровниках и хлевах ублюдками. В городах полно сифилитичных, а ведь зараза не что иное, как последствия блуда с кобылами зараженными сапом! В деревнях ведьмы в большей чести, чем лекари. Унгрийские женщины настолько дики и своенравны, что принимают участие в сражениях на равных с мужчинами, а после пируют с ними за одним столом, разделяя кубок и славу победителей. Вокруг рубежей Унгрии рыщут толпы жадных дикарей, но наидичайшие из них обитают не во вне, а внутри проложенных границ. Не потому ли Поллак лишает жизней и сдирает с убитых кожу, а юная баронесса во всеуслышание объявляет его своим любовником и таскает за собой, что они плоть от плоти дети своей ужасной отчизны? Родятся ли у свирепой волчицы ягнята? Принесет ли кровожадная гиена безобидных мопсов? Ответ единственно правильный - нет. Так чего тянуть и ждать, не воздав Колину аф Поллаку.... особенно ему! должного?! За неподчинение, за эполет с чужим гербом, за наглость объявиться в Карлайре, за еще большую наглость оставаться при Серебряном Дворе. ЕЁ Дворе!

Если чего-то очень и очень хочешь, загадай на Рождество, - в приступах недовольства на бесконечных уроках рычал на нее канцлер.
– В остальных случаях, выдохни и считай до десяти? Не помогло? Считай заново. До ста.

Считать до ста гранде не пришлось. Шестьдесят девять и баста!

– Я полагаю, следует назначить награду за поимку убийцы или достоверные сведения о нем, - взялась итожить Сатеник, пресекая отвлеченные разговоры.
– Касательно саина Поллака, мы не признаем за ним право действовать из собственных побуждений, какими бы благими они не были и чем бы ни обуславливались. Многие при дворе нашли бы лестным участвовать в столь праведном деянии, но способ саина Поллака, неприемлем, ни для меня, ни для кого другого. Эсм Аранко, мы будем вам весьма признательны, если вы запретите своему п’рову розыски виновных в гибели Дрэго аф Гарая, поскольку так или иначе дерзкие выходки свяжут с Серебряным Двором, что может послужить поводом для недоразумений и трений, которые легче предупредить, чем исправлять их последствия. И жертвами этих последствий может оказаться каждый из нас.

– Я прислушаюсь к эсм Аранко, - выручил Колин растерявшуюся девочку.

Из всего нагромождения слов понятно, Янамари назначили отвечать. За него. Предельно ясно. Но, не гарантирует, что все произойдет или будет происходить согласно чьей-то воле.

Противостояние обозначили. Кто займется компромиссами?
– где-где, а в совете добровольцев Колину не отыскать. А придется. С той самой минуты, как угольный рисунок появился на стене его комнаты, ему придется дружить с грандой. Еще раз по буквам. С Г.Р. А. Н. Д. О. Й. Вот тебе и ой!

Найти точку взаимных интересов трудно. Тут одного желания мало. Предпочтительней наличие общей выгоды. А где выгода, там худой мир лучше доброй войны. Насколько может быть лучше не рубить голову, а перепиливать шею.

– Несомненно, наше обращение к бейлифу придаст делу необходимое ускорение, - подхватил Гаус за грандой, делая многочисленные пометки. Исчеркал бумаги предостаточно. От верха до низа листа.

– А я бы позволил унгрийцу продолжить, - не разделил общего благодушия Гусмар.
– У Акли другим голова занята, болеть за вашего Гарая.

Скажи он это раньше, выглядело бы по-другому, обычное мнение, а сейчас.... сейчас он ставил под сомнение решение не Совета, но самой гранды. Под общее неодобрительное, но будь оно не ладно, молчание! В кое-то время Сатеник, самостоятельно, без подсказки наставника, признала отсутствие у нее какой-либо поддержки. Не людей сочувствия и слова, но людей дела.

Крови и стали!
– любил говаривать Моффет о послушных сражаться и умирать.

Самой удивительно, сколь легко далось её признание. Возымела ли действие нудная бубнежка Старого Лиса, судить не по одежке и уму, а по потенциалу полезности. Накопилось ли опыта переосмыслить полученные от старика знания, снизошло ли озарение в тяжкую минуту безысходности, или же Гусмар ненароком расшевелил муравейник её злого отчаяния, но ей просто-напросто необходимы приверженцев. Собственные, а не подаренные, приставленные или одолженные. И на роль одного такого, напрашивался (не сам, а следуя логике поступков) Поллак. Человек, которого она почти ненавидела. Не терпела уж точно. И если искать объяснения включению его в миньоны*, а искать их все-таки придется, то на первый случай вполне сгодятся и такие, унгриец обойдется дешевле остальных и справится значительно лучше. Хотя бы потому....

– ...Потому как родственники худшие из сволочей, которых наживешь, или заведешь, - учил канцлер.
– Они вечно чем-то недовольны, они вечно чего-то от тебя хотят и требуют. Ты им вечно чем-то и что-то обязан и должен. Титулы, землю, деньги, должности, привилегии. Они считают себя вправе советовать, обижаются, когда им отказывают и первыми забывают все, то хорошее, что видели от тебя.

О друзьях и близком приятельстве Лис отзывался едва ли мягче. Старого эгле Сатеник толком не знала, но не поленилась справиться о значении богато рассыпаемых эпитетов: мачесаг, оурат и хэнзир. Перевод никак не отнесешь к похвале.

Поллак не родственник, не друг и они не состоят в приятельстве. Он ей никто! Что многое упрощает и одновременно усложняет их будущие взаимоотношения.

– Уместно сразу оговорить сумму. Отдельно за сведения об убийцах и награду за их поимку, - разложил по полочкам Брайт. Вроде бы не занятый ничем, он нити происходящего вокруг не упускал.

– Пятьдесят и пятьдесят, - щедр Лоу, подозрительно молчавший весь совет.

Гаус выжидал занести решение. Маршалка сумма не смутила, смутила Латгарда.

Вы рехнулись? Такие деньги за дохлого провинциала?
– выдало обеспокоенность канцлера его покрасневшее лицо.

– Достаточно сорока за все, - слегка урезал требование амольсунартий.

– И двадцать на поминальные молитвы, - запросила Арлем. В этот момент её не любили ни Латгард, ни Брайт.

Чтобы сказали члены Высокого Совета, умей хоть кто из них подглядеть в мысли унгрийца?

Пожаловал бы двести, да не поймут. Не меньше девятисот, на покойнике выручил.

Но чего не дано, того не дано и слава богу. Совет оказался в счастливом неведенье о доходности с мертвеца.