Колин поддел раму. Не открыл, а выковырял. Хрястнуло дерево, хрупнуло стекло и звонко осыпалось. Вычистив, вышкрябав осколки, пролез в узкую дыру, стараясь не упустить ни подозрительного малейшего звука. Капала вода. Скрипело дерево. Возились и шебуршали в куче прелой соломы мыши. Заунывно цвиркал сверчок. Далеко-далеко, в недрах храма, гундели голоса. Распевно читали Полнощную.

– ...и святое имя твое возносим к чертогам твоим... Дай нам надежду...

И колбасы, и сыра на дорожку, - дополнил Колин, скулящих монахов.

Отряхнулся. Прочихался. Попривыкнув к темноте, здесь она гуще и черней уличной, начал подниматься. На каменных маршах лежали едва различимые фиолетовые пятна света, проникающего в редкие узкие стрельчатые оконца. Ступени широки и первые пролеты достаточно удобны для восхождения. Начиная с четвертого не очень, а камень сменило дерево. Старые доски и плахи надсадно хрипели и скрипели. Прикоснуться к перилам нечего и думать, шатки и рассыпались от ветхости. В последней трети и держаться не за что, слева лестницы обрыв.

Подъем заканчивался перекладинами коротенькой, в рост, лестницей на площадку колокольни. От высоты и красоты ночного города захватывает дух. В берегах крепостных стен волнуется темное море крыш. Среди них торчат рифы дворцов и церквей. Вскипают буруны садов и парков. Проваливаются глубины площадей и рынков. Огни, застывшие и движущиеся, похожи на глаза невиданных рыб. Одни приготовились схватить зазевавшуюся жертву, другие плывут в поисках желанной добычи.

Колин впрыгнул на ограждение, оттуда, с выходом силой, взобрался на балку с колоколом. Всадником уселся сверху. Способность видеть при плохой освещенности позволяла рассмотреть структуру дерева. Дуб за века высох до звона, кое-где покрылся сетью трещин, но ничуть не уступал по прочности граниту. Унгриец, альбацетой (беда и выручка!) выковырял круглую ямку в самом центре трещин, углубил шероховатости следов распила и теса. Проскреб нужные стёки к металлическому хомуту, державшему колокол. С предосторожностями извлек из сумки склянку с кислотой и не откупорил. Резко, не сжечь пальцы и одежду, перевернул вверх дном и установил в подготовленное углубление. Обугливая дерево, проникая во все пороки, кислота медленно, потянулась к колокольному держателю. Колин прикинул скорость истечения жидкости и реакции с металлом. Трудно говорить о точности завершения задуманного. Но тут ничего не поделаешь, приходилось полагаться на мало внятную интуицию.

– В конце концов, не все пророчества сбываются в срок.

Колин спрыгнул с балки и напоследок полюбовался красотами ночного города.

В ,,Мечи и Свиристелку он вошел, буквально следом за Эсташем и Бово. Им еще не подали заказа.

– Подтягивайся!
– проорал вилас на весь зал, всполошив половину сидящих. Скарам нож по сердцу и серебристо-черные и их друзья.
– Рассказывай-рассказывай, для чего тебе понадобилось драконить белобрысика?

– Гусмар-старший беспокоится? Мертвецы не венчаются с грандами?

– Вообще ни на ком не венчаются, - подключился к разговору обычно молчаливый Бово. И ведь до чего верно подметил!

– Инфант настоял мне разобраться с этим, - признался Эсташ без всякого настроения к поручению.

– Разбирайся, - согласился Колин.

– Разберусь.

– А почему ты?

– В некотором роде мы состоим в знакомстве.

– Начнешь отговаривать?

– А ты позволишь себя отговорить?

– Послушать послушаю, но нет, уговоры не помогут.

– А что поможет?
– задал вопрос Бово.

Тоже антипатия к альбиносу? Или страхует приятеля от неудачи?

– Нет не излечимых болезней, есть несовершенные лекарства, - мудрёно ответил Колин.

– Значит, поединок?
– никак не мог включится в задание Эсташ.

– Кто-то сомневается?

– За мной гарганега!
– пообещал Бово.

Значит антипатия, - решил для себя унгриец. Можно ли из озлобленности виласа на альбиноса что-то выгадать для себя, оставил выяснять на потом.

Дипломатия и торговля требуют таланта. Ни того ни другого у Эсташа не имелось. Поскупилась природа-мать наградить своего сына деловой хваткой, обходительностью и изворотливостью. Посему действовал с дилетантской прямолинейностью стенобитного тарана.

– Прими совет. Отступись.

– Не услышал цены. Раз уж ты призван вести со мной переговоры.

– Какой цены?

– Чему, - поправил Колин.
– Исходу поединка.

– Спятил? Или перепил?

– В своем уме и не пил не глотка. Гарганегу еще не заказывали.

– Не похоже.

– Тем не менее, сколько предложат за белобрысика?

– Нисколько.

– Какая жалость. Или вы не оговаривали подобный ход дел? Или в случае твоего фиаско на переговорах, ко мне заявится Маммар аф Исси? И запоет совсем по-другому.

– Угадал, - нехотя проворчал Эсташ.
– Все серьезно, парень. Все очень и очень серьезно!

По другому никак, - согласился Колин, но вслух согласия не высказал.

– Он так им нужен? Младший?

– На мальчика возлагают большие надежды.

– Даан или все-таки папаша?

А ведь Гусмару на руку заполучить гранду в невестки. Такой простор для действий!
– удивился Колин многоходовости интриги. Но сколько бы он не восхищался, прозорливости и продуманности Гусмара-старшего, ему с этого ни полгроша. Удручающее обстоятельство.