В награду за службы свои и родичей два брата Ерофеевы с племянником понемногу собирали в свои руки все поместья, какими были наделены потомки Гаврилы Горяина. Сами они, особенно Кирило и Ларион, являются людьми несколько иного типа, не такими, какими были их отец и дяди; их уже коснулся постепенный поворот русской жизни на новый, еще не вполне определившийся путь. Записываясь на службу, они поступали не в поместную конницу, а в полки иноземного строя, в рейтары и драгуны. Пр и Алексее Михаиловиче число этих войск стало быстро увеличиваться; в них принимали не только беспоместных и малопоместных, как в первую половину XVII века, но дворян и детей боярских лучших статей.

Сыновья и внуки Ерофея рано попали под муштровку иностранных офицеров, и с тою же гибкостью и восприимчивостью, какою отличались их потомки XVIII века (мемуарист и его отец), скоро стали бойчее, живее и смышленее своей мелкой братии-деревенщины. В своих рейтарских полках они выслуживались в офицерские чины и в жилецких списках49 числились начальными людьми. По свидетельству современников, да и по самому смыслу службы, в жильцы производили самых расторопных и способных из дворян городовых списков. Жильцам давались самые разнообразные поручения в Москве и в рассылках по уездам; они же назначались состоять при посольствах; самых опытных по строевой службе посылали офицерами в новые полки. Жильцы часто имели случаи возвышаться в ряды стряпчих, ключников и другие придворные чины. Болотовы обладали, по-видимому, этими необходимыми данными для разнообразной службы; способности в тому же подкрепились некоторой привычкой в дисциплине под немецкой ферулой.

Кирило был сильнее всех родичей в грамоте; судя по некоторым документам, он писал привычною рукой, твердо, четко, как хороший дьяк.

С 1669 года имена Кирилы с Гаврилой появляются в жилецких списках, а в своих полках рейтар-копейщиков братья служат начальными людьми. Служба их и прежде была на виду; крайне небрежные заметки дьяков на полях жилецких книг указывают, где они отличались и какие награды получали. После перемирия Гаврила получил за Конотоп, за битву против Сапеги по 100 четей в поместье, по 10 и по 6 рублей деньгами; за разные службы от 1б64годапо 1679 год, за торжественное объявление наследником царевича Алексея – по 100 четей и 12 рублей деньгами, всего на все более 500 четей.

Приблизительно столько же записали и Кириле, с прибавкой за рану под Нежином. В 1675 году Ларион Осипов появляется тоже среди жильцов на окладе в 315 четей. Всех наград по припискам дьяков ему полагалось до 500 четей; в том числе за Чигиринский поход и по случаю венчания царя Федора Алексеевича. В 1688 году всех троих Болотовых отставляют от службы. Читая приписки о наградах, можно подумать, что Болотовы получили чуть не боярские поместья; но эти пожалованья, подобно официальным окладам, далеко не соответствовали действительности: награды оставались на бумаге, а наши рейтары только беспрепятственно делили между собой выморочные поместья своих родичей.

Вне службы Болотовы внимательно занимались своим сельским хозяйством; как у Ерофея, в них сильна была жилка хозяйственности, и уже сказывались представители будущего землевладельческого класса.

Крестьянское население, прикрепленное к Дворенинову экономическими мерами Ерофея и Дарьицы, за немногими исключениями составило главную основу хозяйств Кирилы, Гаврилы и Лариона. Но, конечно, деревня, раздробившись между несколькими владельцами, лишилась прежней стройности и единства; участки земли разделились дробнее, население прибавлялось, и крестьянству пришлось потесниться; дети некоторых крестьян Ерофея у его сыновей пересели на бобыльские наделы.

Переписная книга50 1678 года рисует нам хозяйства последнего поколения XVII века. Трудно только при этом определить, каким именно количеством земли владели трое Ерофеевых, так как это количество постоянно изменялось в течение 20 лет; они беспрерывно приобретали и переделяли участки покойных родичей. А вскоре появление старика Еремея Горяйнова, неожиданно вернувшегося через 20 лет из татарского плена, произвело новый ряд замешательств. Автор записок51 картинно и трогательно рассказывает, как старый воин бежал из тяжкого плена, несмотря на свои подрезанные и набитые конским волосом пятки, и со страшными мучениями добрел пешком до своего Трухина; как добрые поселяне его деревни узнали своего бывшего помещика в страннике, сидевшем в рубище на развалинах своей старой усадьбы; как страдалец горестно рыдал, узнав, что из семьи его никого не осталось, что поместьем владеют дворениновские племянники и самая усадьба перенесена на другое место. Старик тотчас решил оставить родичей мирно владеть поместьем, а сам попросил у них дать ему уголок в доме, где бы он мог мирно доживать свой век.

Возвращение измученного героя было, конечно, весьма трогательно, но документы свидетельствуют, что он немедленно потребовал и получил обратно свои земли52, кроме тех, которые были выданы его дочери Ладыженской. Подержав их лет с десять,

Еремей незадолго до смерти начал дело об уступке Трухина тем же родичам53; но оно перешло в начале XVII века уже к новому поколению дворениновских помещиков, когда все старые родичи сошли со сцены. При такой изменчивости владений, благодаря поместной системе, весьма мудрено проследить, сколько за каждым Болотовым было земли в рассматриваемое время.

В 1678 году находим в Дворенинове три помещичьи усадьбы. На усадебном дворе Кирилы жили рабочие, деловые люди, четыре взрослых молодца, из них один семейный; да при усадьбе стоял двор задворного человека с многочисленной семьей; старший сын его числился в бегах. В деревне Кирило имел три двора на свою третью часть: многосемейный двор крестьянина Кащеева, одного из сыновей Марчки Антонова, старинного (20 г.) [4] делового человека Ерофея да два двора бобылей, переписанных из отцовских крестьян. Всего в трех Кириловых дворах жило 14 человек.