Правда, исполнять его желание она не спешила. Не доверяла? Боялась, что в последний момент он снова не даст? Даст. Ему не жалко. У него теперь этих яблок много. Может и поделиться.

– Давай же, ешь, ты хотела, - и подносит яблочко ещё ближе, буквально проводит им по её губам, - ешь.

И он видит, как нерешительно её ротик приоткрывается, кончик языка проскальзывает по губам и вот небольшой кусочек отправляется внутрь.

– Ага, вкусно же, ешь.

И он получал удовольствие от этого зрелища, как она тянется за яблоком, которое он иногда специально подставляет не с самой удобной стороны. Ощущением, как вздрагивают её ручки под его ладонью, не способные ей помочь в этом. Видом, как капельки сока стекают по её губам и она слизывает их язычком. Как она еле заметно наслаждается каждым кусочком, робко, нерешительно и, похоже, огрызок тоже готова съесть.

– Что, так понравилось?
– смеётся он, - хотя, наверное, я идиот и ты просто очень хочешь есть, да?

К её ответам он уже даже, пожалуй, привык. А потому просто чешет лоб, ведь так неохота опять вниз спускаться, да и спать хочется, устал он, а с другой стороны.

– Когда тебя последний раз кормили, а? Молчишь? Ладно, чёрт с тобой, жди, сейчас принесу что-нибудь.

Вернулся он быстро и вновь нашёл её на том же месте, где оставил. В той же позе - сидит себе у кровати, ручки на коленочках сложила и смотрит невозмутимо в упор. Правда, миска с едой эту невозмутимость нарушает. Хотя эмоций и никаких не возникает на этом разбитом фарфоровом лице, но эта поспешность, с которой она переводит взгляд, это сбившееся дыхание. Она определённо дико голодна.

Ухмыльнувшись, Гриз ставит миску на пол у своих ног, будто решил дворнягу подзаборную покормить, и наблюдает. Но наблюдать нечего. Ничего не происходит. Она лишь смотрит пару секунд на миску, затем глубоко вздыхает и возвращается к своему любимому занятию - прожиганию взглядом дырки в полу.

– Что, гордая?
– смеётся Гриз, поднимая миску на тумбочку, жалко будет опрокинуть ненароком.

Мясо с картошкой вышли на славу! Сочные, ароматные, ещё горячие, вот что значит, когда настоящая кухарка готовила. Объедение просто! Лично голову оторвёт любому, кто посмеет её обидеть! Да и зря он за ними ходил? Пусть пока тут постоят, целее будут.

Он подходит к девушке и, подхватив, усаживает на кровать.

– Вот так, ну, и что тут у нас?
– говорит он, приседая у её ног.

Его рука скользит по бедру вниз, обхватывая голень, повторяя её контур. Заканчивая тонкой щиколоткой. Он спиной ощущает, как всё это время она смотрит на него.

– У тебя красивые ноги.

Хотя, всё это он затеял не для этого. Ничем иным, как чудом, он вспомнил и про то, что хотел раны обработать мазью Даже сумел эту мазь разыскать. Потому достав чудо-коробочку из кармана - какой же дрянной аромат, но эффект превосходит все ожидания! Он стал аккуратно наносить мазь, покрывая порезы.

– Вот и всё, - произносит он, поднявшись и метнув мазь куда-то на тумбочку.

Миску же с едой он относит к столу, попутно отодвинув большой дубовый стул:

– Иди ешь и ложись спать, - кивает он девушке, после чего задувает свечи, ничего, в темноте мимо рта не промахнется, и рухает на кровать.

На сегодня он всё.

***

Утро было непривычным. Тихим, уютным. В чистой кровати, под крышей теплого дома. Утро было добрым. Под гомон людей со двора и крики домашней птицы. Многообещающим, сладостным. Утро было странным. Огорошивающим и дарящим новые познания. Ведь Гризу всегда казалось, что если в помещение есть нечто, хоть отдалённо напоминающее кровать, то именно на нем и надо спать, если хватает места. Здесь же имелось непривычно огромное и блаженно удобное, широченное ложе, но и другое мнение, как оказалось, тоже имелось. Ибо в кровати он был абсолютно один. Один же? Ну точно один! А девушка? А девушка, обхватив себя руками и практически полностью скрывшись в складках рубашки, свернулась калачиком на ковре.

– Интересные представления об удобствах, - констатировал увиденное Гриз.

От его голоса она проснулась, но тут же замерла. А когда он близко подошёл, так и вовсе напряглась, чуть дернулась, прогнулась. Ожидает, что пнёт спросонья. Так под кровать бы заползла, а? Хотя, эту мысль лучше не озвучивать, а то вдруг по душе придётся, а ему потом выковыривай её.

– Ну и чего ты тут разлеглась?

Ответом на это была лишь невнятная попытка отползти в сторонку. Не, так не пойдет!

– Иди-ка сюда, - и не дожидаясь реакции на это, Гриз сам нагнулся и воплотил свою просьбу в жизнь: одновременно поднимая её, подхватывая и весьма бесцеремонно скидывая на кровать.

– Здесь сиди и одеялом накройся, замерзла же небось.

Сесть она действительно села. Села и всё на этом. Привычно замерла, едва дыша. Безнадёжное создание. Хотя, вот еду вчерашнюю таки съела, как показывала чистая, кажется, вылизанная мисочка на столе. И что ему теперь с ней делать? На кой сдалась? Будто у него другой головной боли нет.

Прийти к какому бы то ни было решению помешали громкие шаги за дверью.

– Слушай, Гриз… О! А она действительно девушка, как ты и сказал, - и с этими словами вломившийся в комнату Раш плюхнулся на кровать рядом с ней.

Если она и испугалась, то сделал это где-то внутри себя. Ни поворота, ни движения, ничего. Привет стена и взгляд пустой. И что она там видит? Ничего того, что не хотела бы видеть здесь?

– Симпатичная, и приодел ты её славно, - воин нагло и откровенно прошелся рукой по её бедру, задирая выше край рубахи, и наклонившись вперёд зашептал ей на ухо - ну что, милашка, пообщаемся поближе.

Гриз лишь молча наблюдал, как Раш домогается до девчонки. Как он зарывается носом в её волосы, а потом целует в шею. Как его правая рука грубо сжимает её грудь, чуть отпуская, придавливая, но лишь для того, чтобы снова сжать с новой силой. Как его левая рука скользнула вниз по её бедру, затем вернулась обратно уже по внутренней стороне, а после и вовсе забралась под рубашку. Он смотрел, как девушка еле заметно на секунду сморщилась, сделав рваный вдох, а после и вовсе, кажется, дышать забыла. Как она вся напряглась, сжалась, не способная избежать откровенно неприятных прикосновений. Не оказывающая при этом никаких сопротивлений. Недвижимая. И лишь слёзы набухают на голубых глазах, которые вновь смотрят на него. С надеждой? С мольбой? Нет. Нет в них ни того, ни другого. Просто смотрят. Будто в самую душу. Как насквозь видят. Неуютно становится под этим взглядом.