«В той стране обитают люди одноногие, но ходят они с поразительной быстротой. Ложась на отдых, человек поднимает над собой свою единственную ногу, ибо она столь велика, что, отбрасывая тень, защищает его от палящих лучей солнца. А солнце в тех краях такое жаркое, что в Ливийском море всплывает на поверхность варёная рыба, и это есть великое чудо.

А на другом острове живут люди гигантского роста и отвратительные на вид. У них всего один глаз, находящийся на лбу. Есть и такой остров, на котором живут люди невероятно грязные и не имеющие головы; глаза находятся у них на плечах. И ещё есть остров, где обитают люди с такой большой верхней губой, что, ложась спать на солнцепёке, они этой губой закрывают всё лицо».

Но странное дело, книга англичанина Мандевиля была почему-то написана по-французски. Историки же не нашли в списках английского дворянства никого с такой фамилией.

Зато в Бельгии, в Льеже в 1375 году скончался весьма уважаемый врач Жан де Бургонь, который на смертном одре не пожелал унести свой секрет в могилу и признался, что именно он написал эту книгу. Ни в каком Китае он не бывал, во время своего «путешествия» спокойно жил в Льеже, и книга «Мандевиля» – абсолютная фальшивка. Легковерные современники де Бургоня проглотили крючок вместе с поплавком, и сэр Джон де Мандевиль стал считаться величайшим путешественником своего времени. Даже двумя столетиями позже знаменитый географ и картограф Себастьян Мюнстер в своей «Космографии», переизданной с 1544 по 1750 год сорок четыре раза, увековечил россказни «сэра Джона» и снабдил книгу занимательными рисунками, изображающими людей без головы, людей с собачьими головами и тому подобные чудеса.

1. 6. Аборигены дальних земель, согласно «Космографии» Себастьяна Мюнстера

Человек весьма начитанный, де Бургонь понадёргал сведения из описаний различных путешествий, украсил их массой удивительных, то ли услышанных, то ли выдуманных историй, и пустил книгу в свет.

Источники, которые в ней были использованы, удалось проследить. Это описания путешествий побывавшего на Дальнем Востоке монаха Одерика из Портено, Плано Карпини – посла папы римского к монгольскому хану, некоего Вильгельма фон Боденселе и многих других. В «соавторы» были взяты и Плиний, и Марко Поло, и древнегреческий географ Эратосфен.

Есть у «Мандевиля» история о дереве, которое приносит необычные плоды; если расколоть такой плод, внутри окажется маленькое животное, подобное барашку без шерсти, мясо его очень вкусно. «И я ел такой плод», – уверяет «сэр Джон». Истории, подобные этой, не были чем-то новым для его современников. Каждый образованный человек знал, что где-то в Англии, а может быть в Шотландии или Ирландии растут деревья, плоды которых, падая в воду, превращаются в мелких диких гусей. Из этого делался вывод: раз дикие гуси родятся на деревьях, значит они постные. Более того, ведь у водоплавающих птиц между пальцами перепонки! Следовательно, они сродни рыбам, а рыбы – пища постная, и значит гусей и уток можно есть в пост.

Впервые подобную легенду записал учёный монах Геральдус Уэльский (Geraldus Cambrensis) в начале XII века, за двести лет до «Мандевиля». Но он описывал неких существ, выносимых морем на кусках дерева. Сперва они напоминают смолу, потом свешиваются на своих клювах подобно водорослям, но окружённые раковиной. Постепенно они обрастают перьями, потом отделяются от дерева и улетают. «Я не раз моими собственными глазами видел более чем тысячу этих маленьких птичьих тел, свисающих с одного куска дерева на морском берегу, замкнувшихся в раковинах и уже сформированных».

Геральдус был неплохим наблюдателем. Существа, которых он видел, были ракообразными, в более поздние времена прозванные «морскими уточками». Их тело защищено известковыми пластинками, напоминающими раковину, и они прикрепляются к субстрату стебельком; субстратом же может быть что угодно – подводные части кораблей, прибрежные скалы, раковины моллюсков, кожа китов и акул и плавающие куски дерева. А за перья Геральдус принял их двуветвистые, покрытые длинными щетинками ножки; в воде они то раскрываются как веера, то складываются, подгоняя ко рту воду с планктоном, служащим им пищей. И уж конечно ни Геральдус, ни кто другой не мог видеть, как такие «птицы» взлетают в воздух. Это напоминает другую, более позднюю легенду о том, что в тропиках есть цветы, которые могут отделяться от веток, превращаясь в бабочек.

Во всяком случае версию о том, что водоплавающие птицы – пища постная, с удовольствием подхватили в монастырях, и папе Иннокентию III пришлось специальным эдиктом запретить чревоугодникам поедать таких птиц в пост. А крупнейший учёный средневековья, живший в XIII веке монах Альберт фон Больштедт, за свои обширные знания прозванный Альбертом Великим, о растущих на деревьях гусях написал коротко и точно: «полная бессмыслица».

Но «Мандевиль» писал не о птицах, а о барашках. Растительные ягнята тоже были широко известны в то время, и назывались они «баромец»; впоследствии это слово считали искаженным славянским «баранец».

Английский исследователь Генри Ли в конце XIX века тщательно проследил историю этого фрукта. Им оказался хлопок! И виноват во всём оказался неточный перевод. Древнегреческий ботаник Теофраст, ученик и друг Аристотеля, первым упомянул хлопок – африканский, со слабо раскрывающимися коробочками (современные культурные сорта происходят из стран Нового Света). Нераскрывшуюся коробочку хлопка он назвал «мэлон». Это слово в древнегреческом языке имеет несколько значений. Одно из них – «яблоко или другой фрукт, растущий на дереве». Другое значение – «овца». Таким образом, он подразумевал фрукт, дающий шерсть. А уж дальше потрудились переводчики, и в результате на дереве выросла овца…