Он помог разгрузить тележку, а потом приподнял ее, чтобы водворить колесо на место. Обухом топора он вбил чеку в ее гнедо, а затем помог вновь водворить скарб в тележку.

– Не знаю, как тебя благодарить, – сказал мужчина. – Не разделишь ли ты с нами полуденную трапезу?

Галеад кивнул и сел на траву, пока молодая женщина разводила костер. Старшая доставала из узлов котелок и миски.

– Нам нечем тебя угостить, – сказал старик, садясь рядом с Галеадом. – Только овсянка, но подсоленная.

Зато сытная. Да и всякая еда есть благо.

– Мне достаточно. Меня зовут Галеад.

– А я Катерикс. А это моя жена Эла и дочка Пиларас.

– С твоей дочерью, кажется, случилась какая-то беда.

– Да. Удача мне не улыбнулась. Молю Господа, чтобы дальше наш путь был благополучен.

– Откуда у нее эти ушибы на лице?

Катерикс отвел глаза.

– Три дня назад нас ограбили трое разбойников.

Они… накинулись на мою дочку и убили ее мужа Дорена, когда он вступился за нее.

– Сожалею, – неловко сказал Галеад.

Ели они молча. Когда Катерикс произнес краткую благодарственную молитву Господу, Галеад поблагодарил за еду и предложил проводить их до побережья, где у них были друзья. Катерикс с поклоном принял его помощь, и Галеад поехал вперед, а они медленно следовали за ним с тележкой.

Когда сумерки перешли в вечернюю мглу, Галеад на повороте тропы увидел мужчину, привалившегося спиной к дереву. Он подъехал к нему и соскочил с коня. У сидящего из раны в груди густой струей текла кровь, лицо выглядело землистым, губы и веки посинели от потери крови. Галеад разорвал грязную тунику и постарался, как сумел, остановить кровь. Спустя несколько минут подошел Катерикс. Опустившись на колени рядом с раненым, он взял его за кисть и пощупал пульс.

– Отнесем его к тележке, – сказал он. – У меня там есть холст, чтобы разорвать на повязку, и игла с нитками.

Вместе они полупонесли-полуповолокли раненого к полянке у серебристого ручейка. Женщины помогли промыть рану, а Катерикс умело сшил ее рваные края. Потом они завернули раненого в согретые у костра одеяла.

– Он выживет? – спросил Галеад.

Катерикс пожал плечами.

– Все в руце Господней. Он потерял много крови.

Ночью Галеад внезапно проснулся и увидел, что молодая женщина, Пиларас, стоит на коленях над раненым.

Лунный свет поблескивал на лезвии ножа в ее руке.

Долгую минуту она оставалась неподвижной, потом занесла нож и прижала острие к горлу спящего. Вдруг ее голова упала на грудь, и Галеад понял, что она плачет.

Пиларас отвела руку, сунула нож в ножны на поясе и вернулась к своему одеялу у тележки.

Галеад перевернулся на другой бок и вновь погрузился в сновидения. Он увидел, как вражеские отряды высаживаются на берегах Британии, увидел, как готы двинулись на ближайшие города, но два видения продолжали преследовать его: голова демона, заполонившая небеса, окруженная клубящимися тучами в блеске молний, и Меч, сияющий, как светоч в полночь.

Тем не менее проснулся он освеженный. Раненый продолжал спать, но его лицо уже не отливало свинцом.

Галеад умылся у ручья, а потом подошел к Катериксу, который сидел рядом со спящим.

– Я должен расстаться с вами, – сказал Галеад. – Мне надо найти корабль, чтобы вернуться на нем домой.

– Да поведет тебя Господь, да возьмет под свой покров на пути твоем.

– И тебя на твоем, Катерикс. Спасти ему жизнь было поистине благородным поступком.

– Вовсе нет. Что мы такое, если не станем помогать ближним в час их нужды?

Галеад встал, направился к своему коню, но внезапно вернулся к Катериксу.

– Вчера ночью твоя дочь прижала нож к его горлу.

Катерикс кивнул:

– Утром она рассказала мне. Я очень ею горжусь.

– Но почему она занесла над ним нож?

– Это он надругался над ней и убил ее мужа.

– А ты перевязал ему рану? Митра сладчайший!

Он заслужил смерть!

– Очень возможно, – ответил Катерикс с улыбкой.

– Ты думаешь, он поблагодарит тебя за свое спасение?

– Поблагодарит или нет, это значения не имеет.

– Но ведь, может быть, ты спас его только для того, чтобы он продолжал убивать ни в чем не повинных людей… и насиловать других женщин.

– Я не отвечаю за его поступки, Галеад. Только за свои. Ни один человек не допустит по своей воле, чтобы те, кого он любит, терпели страдания и боль.

– С этим я не спорю, – сказал Галеад. – Любовь – прекрасное чувство. Но он-то не принадлежит к тем, кого ты любишь.

– Да нет же. Он брат мне.