Бабка Марта поднялась, скривилась на мгновение, почувствовав укол застарелого радикулита, и взялась за створку окна.

– Сидят, - хихикнул кто-то из темноты, - а в горах лавина сошла!

– Изыди!
– Марта с силой захлопнула окно.

Старик молча наблюдал, как она обходит стол, перетирает и расставляет заново тарелки, поправляет сползающий с плеч платок и смотрит критическим взглядом на банку килек в томате:

– Это Мишка притащил? Неужели жена не могла ему рюкзак собрать?

– Она уехала вместе с дочерью сдавать экзамены в вуз.

Бабка Марта бросила консервы обратно на стол, зажгла свет, взяла кастрюлю с вареной «в мундирах» картошкой и принялась чистить.

– А Люда будет?
– осторожно спросил старик, впервые за время разговора вынув трубку изо рта.

– Навряд ли, - руки бабки Марты проворно «раздевали» одну картофелину за другой.
– У нее младший внучек ангину схватил.

Смотритель сокрушенно вздохнул, то ли сочувствуя внуку, то ли сожалея об отсутствующих.

В дверь постучали, Марта вытерла руки о тряпку и пошла открывать. Через порог переступил человек в оранжевом лыжном костюме, но без шапки, со всклокоченными седыми волосами, обросший трехдневной щетиной.

– Привет, принцесса Марта!
– вскричал он.
– Ты научишься когда-нибудь спрашивать, кто стучит? В один прекрасный день тебя украдут.

– Заходи, балаболка, - Марта стряхнула раскисший снег с рукава вошедшего.
– Твой стук трудно с чьим-нибудь спутать.

Гость узрел накрытый стол и без лишних разговоров устремился к нему.

– Привет тебе, - сказал старик.
– Как добрался?

– Привет, - отозвался гость, впиваясь в картофелину, отчего речь его стала не вполне разборчивой.
– Со склона Эри сошла лавина и чуть-чуть переплела меня с лыжами. Ноги чудом уцелели. Спасибо твоему барбосу: быстро откопал.

В глазах старика мелькнула тень беспокойства:

– Толя, ты же всегда был осторожен?..

Гость взял во вторую руку брызнувший соком соленый помидор и ответил не сразу:

– Стареем, брат смотритель, к тому же, я никогда не ходил там ночью.

Несколько секунд царило молчание, нарушаемое только звоном посуды: Марта подливала, подсыпала, пододвигала, а гость с жадностью поглощал все, появляющееся перед ним. Наконец он насытился и, осоловев от еды и тепла, отодвинулся от стола.

– Что новенького в твоем секторе, смотритель?
– спросил он у старика.

Тот пожал плечами:

– Позавчера упыри передрались из-за добычи, вчера в орлином гнезде птенцы вывелись, сегодня в бухте пираты на мель сели с перепою. Разнообразие.

Анатолий сладко зажмурился и потер ладонью колючую щеку:

– Хорошо живешь, старик?

– Ты бы побрился, - заметила Марта недовольно.
– Шляешься в таком виде...

Гость хохотнул и хотел еще раз потереть щеку:

– Некогда было...

Рука его замерла на полдороге, а рот в изумлении приоткрылся: на лестнице возникла полусонная Ольга, до пят укутанная махровым халатом, выданным ей вместо ночной сорочки.

– Бабушка, там кто-то в окно скребется!
– пожаловалась она.

Марта всплеснула руками, схватила со стола тряпку и решительно зашагала наверх.

Глаза Анатолия блеснули восхищением, он сорвался с места, задержался на лестнице, чтобы переспросить старика о комнате, и ринулся приводить себя в порядок.

Тем временем смотритель подбросил еще полено, и угомонившийся было огонь вновь воспрянул духом.

Неожиданно в дверь ударили чем-то тяжелым так, что она заходила ходуном, а старик недовольно поморщился.

– Кого это там несет, на ночь глядя?
– громко спросил он.

– Открывай!
– донеслось в ответ.

При звуках этого голоса старик насторожился и вскочил с кресла, торопливо засовывая в карман невыбитую трубку.

– Ты же знаешь, Борода, что я бродяг по ночам не впускаю. Иди своей дорогой!

За дверью откашлялись и гаркнули:

– Не оскорбляй людей, смотритель! Теперь ночь, и нам лучше говорить миром.

Наверху открылась дверь спальной комнаты, вышла бабка Марта, остановилась на пороге и сказала:

– Ветер качает ветки, они царапают стекла. Спи!