Памела издала чуть слышный стон, притянула его голову к себе. Он же порывистыми движениями стал стаскивать с нее платье. Вскоре платье было отброшено в сторону, а Памела осталась в маленьких белых трусиках. Какое-то время она сидела у него на коленях, а он целовал, целовал ее, затем он поставил ее перед собой и снял с нее и трусики.

Еще несколько мгновений спустя и его одежда полетела на пол, рядом с ее. Они лежали рядом на диване. Памела целовала его в губы, ее язык делал отважные вылазки. Потом Брент зашевелился, оказался сверху. Снова Памела почувствовала его упоительную тяжесть. Ее охватило невыразимое ликование. «Все правильно, — говорила она себе. — Все совершенно правильно».

Опять они оказались в бушующем океане страсти, и снова, познав на себе все штормы и ураганы, они, обессилевшие и безмолвные, вернулись в тихую гавань.

Менее крупные представители морских млекопитающих, именуемых китообразными, называются дельфинами. Более крупные — китами. К несчастью для последних, в глазах человека они обладают промышленной ценностью: их мясом питаются люди и животные, жир после переработки используется для производства мыла, косметики, моющих средств. В дело идут даже кости — их перемалывают и превращают в удобрения, делают из них клей.

Самое крупное млекопитающее на Земле — это голубой кит. Некоторые из них достигают в длину до ста футов и весят больше ста сорока тонн. Голубые киты кормятся в Антарктике, северной Атлантике и на севере Тихого океана. Киты заплывают и далеко на север, в арктические моря, где имеются огромные запасы криля, питаясь которым, киты быстро набирают вес.

Алеуты охотились на китов столетиями. Не имея в своем распоряжении современных технических средств, эти отважные люди пользовались только отравленным гарпуном и каяком, лодочкой на двух человек, в которой они украдкой подбирались к могучему обитателю морей. После того как гарпун вонзался в тело кита, китобои спешно гребли прочь, подальше от опасности. Если удача улыбалась добытчикам, через день-другой кит погибал и его раздутая газами туша всплывала на поверхность, после чего хозяин гарпуна предъявлял свои права на гигантский трофей и буксировал его к берегу. Этот метод охоты, разумеется, не отличался большой надежностью, и русские китобои внесли в него немало усовершенствований.

Одним из самых добычливых русских китобоев был Борис Синилов, который, несмотря на холодный северный климат, отдавался китовому промыслу всей душой. Высокий, широкоплечий, с холодными серыми глазами и черными жесткими волосами, этот пятидесятилетний капитан был удачливым охотником. В годы второй мировой войны он служил в пехоте, воевал под Сталинградом, оставлял и брал Смоленск и Харьков. Затем осколок шрапнели бросил его на больничную койку, и в армию он вернулся лишь в 45 году. 8 августа 1945 года он вместе с полуторамиллионной Советской Армией совершил переход из Монголии в. Маньчжурию, где за двадцать пять дней русские войска разгромили японскую Квантунскую армию. Когда он вернулся домой, оказалось, что его родители и две сестры были расстреляны в Бабьем Яру, под Киевом, где гитлеровцы уничтожили более тридцати тысяч евреев, цыган и славян. После этого Синилов завербовался в китобойный флот.

Теперь он был капитаном и вдыхал свежий морской ветер на капитанском мостике сорокаметрового китобойца «Калмыкове». Утром пятого декабря Синилов как раз стоял на своем мостике, крошечной площадке, где нельзя было укрыться от холода и ветра, сжимал в руках гирорепитер и, покачиваясь на согнутых ногах, держал равновесие.

Но Синилов не смотрел на гирорепитер. Вместо этого он с беспокойством поглядывал на нос корабля, где гарпунщик Федор Ковпак наконец-то занял свое место у семидесятишестимиллиметровой гарпунной пушки. Несмотря на вращение платформы с пушкой, выступавшей над носом, капитан хорошо видел, как Федор проверил сначала гарпун, затем взрыватель на бомбе, которая должна была взорваться через шесть секунд после того, как гарпун вонзится в кита, и наконец нейлоновый линь, к которому крепился гарпун.

Как капитан, Борис Синилов лично проверил толстый канат из манильской пеньки, который, протянувшись через барабан лебедки, уходил вниз, в передний трюм, где находилось около шестисот фатомов [28] такого каната в бухтах. Даже нечасто встречавшийся голубой кит, за которым они теперь охотились, не имел ни малейшего шанса порвать такой канат.

На мостике находились еще трое моряков, одетых, примерно как и капитан: сапоги, брюки и куртки из грубой плотной материи, меховые шапки с ушами, напоминавшими собачьи. Матрос Семен Стариков стоял за тяжелым штурвалом старого образца. Матрос Георгий Волынский следил за сонаром и радаром. Присутствовал там также и товарищ Кузьма Никишкин, замполит с плавзавода «Геленджик», находившегося сейчас примерно в ста пятидесяти километрах западнее «Калмыкове». Украдкой покосившись на Кузьму, капитан не смог сдержать злорадной улыбки: с лицом мучнистого цвета, тот стоял у левой переборки, вцепившись руками в перила. Его явно мутило.

Капитан Синилов презирал всех замполитов. Что и говорить, кое-кому из молодых советских моряков кружила голову западная пропаганда, и они сбегали со своих кораблей. Но китобойцы редко заходили в западные порты. Дело было в том, что психи из Международной комиссии по китам так подогревали страсти и обливали такой грязью русских и японцев, две нации, имевшие китобойные флотилии, что и те, и другие старались без крайней необходимости не заходить в чужие порты. Кузьма Никишкин проводил на «Геленджике» политзанятия, читал лекции офицерам и норовил всюду сунуть свой нос.

Борис хмыкнул, вспомнив, как сдрейфил Никишкин, когда впервые увидел разделку кита на «Геленджике». Как и положено, тушу кита подняли на «Геленджик» через кормовой слип, хвостом вперед. Борис стоял тогда на мостике рядом с Кузьмой, когда люди в грубых вонючих, заскорузлых от крови куртках, в высоких сапогах с шипами на подошвах, чтобы не скользить на китовой шкуре, приступили к своему мрачному ритуалу. Вооружившись длинными ножами на рукоятках, изогнутыми наподобие хоккейных клюшек, они облепили тушу кита. Кузьма сначала подался вперед, завороженный зрелищем. Один матрос, взобравшись на середину туши, стал сдирать слой шкуры от хвоста до головы, обнажая толстый слой жира. Его товарищи тоже стали проводить белые борозды по спине кита, причем все они сходились у носа. Потом там закрепили трос, потянули, и первый слой жира стал отходить, словно кожура банана. К тому времени Кузьма позеленел, но все же крепился, как мог.