– Вы слыхали как пайю-ют дразды-ы-ы!!!

Публика радостно ахнула от позора. Хозяин перцев, пожилой азербайджанец в мятой розовой рубахе, обошел прилавок с внешней стороны, собрал товар и меланхолично сложил его назад, в общую кучу.

– Завтра дразды-ы-ы палучат… - спела тем временем дама.

Толпа ахнула еще радостнее.

– Ой, это из другой оперы, - хихикнула певица, - Неет не те драздыыы не полевыыые…

– Паслющай, эээ, - сказал продавец перцев, - слезай, а? – Он хотел было похлопать даму по лодыжке, но не решился. Отдернул руку.

– Что б вам такого спеть? – дама сверху вниз посмотрела на торговца. Тот на секунду задумался.

– Спой «Сулико», - сказал он.
– Эээ, нет, ненада «Сулико».

– Ну вас не поймёшь – то надо то не надо, - сказала дама досадливо, - заказывайте быстрее.

– «Мурку»! – крикнул кто-то из толпы.

Всё происходившее было настолько нелепым, что толпа, казалось, не верила собственным сияющим глазам. Не каждый день доводится быть приглашенным на праздник чужого безумия.

Дама кивнула, снова одернула юбку и запела:

«В тёмном переулке

Встретил урка Мурку…»

Авдеев смотрел на даму и шестым чувством будущего разведчика понимал, что всё это действие разыграно специально для него. Он смотрел на даму. Дама смотрела на него. В её глазах не было сумасшествия: лишь спокойный интерес к происходящему. Как будто она была не главным действующим лицом, а одним из зрителей.

Всё так же глядя на Авдеева, она замолкла, оборвав себя на полуслове, и доверительно сказала:

– К чёрту Мурку. Я спою пионерскую народную песню про то, как фашисты замучили Люсю.

Она откашлялась, сложила руки на груди, набрала воздуху и пропела:

– Жгли ей губы, рвали волоса.

Несмотря на то, что Авдеев был будущим разведчиком, в остальном он оставался нормальным одиннадцатилетним парнем: в меру любопытным, в меру трусливым. Но когда подоспевший наряд милиции уже готовился, к восторгу публики, эвакуировать даму с прилавка («Ничего Людмила не сказала, и велааа терпенье до конца…» - спела дама тем временем), Авдеев, дико краснея от стыда, выступил на авансцену, загородил подступы к даме и сказал:

– Не надо. Это моя тётя. Она у нас того. Певица раньше была. Сейчас домой уведу.

Самолёт Боинг 767-300 выполнял рейс номер 424 из Сеула в Москву и пролетал уже где-то над Иркутском, когда один из пассажиров бизнес-класса зашел в туалет.

Выглядело это так: средних лет мужчина в дорогих очках, в лёгкой серой паре (дурацкая затея – одеваться в лён, имея ввиду 10-часовой перелёт), серых же туфлях, с небольшими залысинами на лбу и опаловым кольцом на указательном пальце правой руки (так его запомнили все, кто в тот момент не спал) зашел в кабинку туалета, откуда не вышел ни над Абаканом, ни над Красноярском, ни далее по курсу.

Внешность мужчины была профессионально-неприметной. Именно поэтому пассажиры рейса 424 запомнили помятый серый костюм и опаловое кольцо, а в описании цвета волос и глаз попутчика, равно как и в форме его носа и губ, разошлись кардинальным образом. Кто-то настаивал, что господин был курносым и толстогубым, кто-то говорил, что обладал он тонким носом с горбинкой и тонкими же губами, а кто-то обратил внимание лишь на то, что у странного пассажира совершенно не было ресниц. Как раз отсутствие ресниц было полным враньём и подгонкой под ответ – дескать, коль исчез таким невероятным образом, то 100 процентов инопланетянин, а инопланетяне все как один с лысыми глазами, столько фильмов про это, что просто к бабке не ходи – итак ясно, что за хрен с горы.

Но Авдеев – фамилия исчезнувшего была Авдеев – инопланетянином не являлся. Он был кадровым разведчиком, образцовым шпионом, двадцать пять лет игравшим на чужом поле и скомпрометировавшим себя личной перепиской. Авдеева было решено вывести из игры, потому что в ней стало явно прощупываться второе дно. Неустановленный объект под псевдонимом «Добрая Фея» направил Авдееву письмо с единственной фразой, над которой еще предстояло покорпеть дешифровщикам Центра. «Ты совсем уже большой, - говорилось в перехваченном письме, - а до сих пор не отведал кисло-сладких леденцов». Авдеев на письмо ответил буквально следующее: «Фея, - писал он, - если ты забыла, то я напоминаю: кисло-сладкий леденец ты мне дала всего один».

Было и еще одно письмо. Этим письмом «Добрая Фея» ответил Авдееву. «Слопай этот, и достаточно», - было сказано в сообщении. После четвёртого письма (Авдеев написал респонденту: «Скоро слопаю»), разведчика и решили аккуратно, под предлогом грядущего переориентирования его на другую страну, выманить в Центр.

…Кто-то еще вспомнил, что, прежде чем встать, пассажир положил на откидной столик книжку и вежливо извинился перед соседом слева – тот был вынужден подтянуть коленки и пропустить господина в помятом льне; а кто-то даже утверждал, что оставленная книжка была жёлтой, хотя точно известно, что обложка была ярко-оранжевой, почти красной.