– Факт...
– даже чуть побелел, от, казалось бы, давно выветрившегося страха волнительно дрогнувшим голосом солидаризировался Сашка, - могли ведь запросто подрезать: с них станется - лихие парни... каждый третий уже со сроком.

– Это да...
– напряжённо выдохнул Володя, - но, всё-таки такая дорогая вещь...
– продолжал вежливо мяться Уклейкин, не решаясь положить в карман телефон.

– Всё! Точка! Решено: дарю!
– воскликнул решительно Александр в порыве нахлынувшего чувства искренней благодарности, - да и мобильников этих у меня ещё с десяток, - это, что б ты, старик, зря за меня не переживал: излишки, понимаешь, творческого процесса, - хитро добавил он.

– Ну, Сашка, ну, друг... тогда, - хаотично пытался подобрать Володя нужные слова благодарности, остановившись, на прозаичном, - ...тогда с меня причитается!..".

– Это, старичок, само собой, - весело подмигнул ему Сашка, - ну, давай хоть на посошок, а то ещё пол пузыря осталось - мне одному как-то неловко, да и воспоминания, собаки, нахлынули.

Могли ли возразить Уклейкин после всего пережитого, даже не смотря на твёрдо принятое решении о воздержании алкоголя, дабы он - треклятый - не спутал все планы по спасению себя самого любимого от чертовщины?.. Чисто теоретически, возможно, но практически - это было нереально в силу культурно-исторических традиций сложившихся в России за десяток веков только официально истории в миропонимании среднестатистического мужчины средних лет от роду к началу XXI века.

Поэтому ему пришлось не вынужденно, а исключительно по доброй воле, - вновь присоединится к Сашке и в тёплой компании предаться воспоминаниям бурной юности, разбавляемым остатками "Посольской" периодически проявляющейся, как бакен в речном тумане, в пелене сигаретного дыма. Пока, наконец, последние капли оной навсегда не исчезли из внутренности бутылки, растворившись в возбуждённых, полных жизни и энергии организмах друзей, на что, собственно, и ушло ещё с полчаса Московского времени, приблизив его к 14:00.

Глава 7

Надобно заметить, что в любом другом случае при подобных обстоятельствах приятели согласно непоколебимым столетиями канонам традиции вряд ли бы ограничились принесённым с собой Уклейкиным; но сегодня Володя был почти сама стойкость к искушениям, если не считать того в целом ничтожного для здоровых мужчин объёма жидкости, именуемой в народе верхним или лёгким ершом (отличие от глубокого или тяжёлого - это не посредственное смешивание пива с водкой в ёмкости, а разнесённое на незначительный промежуток времени их поочерёдное употребление), который они по-братски разделив пополам, без остатков для потенциальной улики - уничтожили.

С превеликим "трудом" (намеренно повторимся: осознанно! супротивившись "продолжению банкета") расставшись на пороге квартиры Подрываева в дружеских объятиях и едва от переполнивших воспоминаниями чувств на прощанье не расцеловавшись, выйдя из латаной-перелатаной работниками местного ЖЭКа ветхой хрущёвки, Володя с наслаждением вдохнул полной грудью, пусть и раскалённый, но на порядок свежий воздух чем в заживо гниющем подъезде вышеуказанного, с позволения сказать, - жилища.

Контраст, представший пред его очарованным взором в сравнении с убитым временем и куцым финансированием подъездом был воистину разителен: в маленьком, но чрезвычайно уютном дворике, который среди прочих близнецов-братьев по счастью ещё не успели навсегда закатать в асфальт и окружить безликим панельным ново строем, несмотря на обеденное время, было так мило и тихо, что он, невольно присел на скамейку под детский грибок песочницы дабы насладится этим почти городским оазисом, и переведя дух, структурировать новые информацию и мысли. Несмотря на известные обстоятельства постоянно поддавливающие его истощённую нервную систему, впервые после Серёгиной свадьбы душа и плоть его находились в таком редком благостном состоянии гармонии, которое известно всякому человеку, когда неожиданно, вдруг, мигом как бы исчезают проблемы и пусть на короткое время ему становится так хорошо, что буквально хочется петь и летать от простой радости осознания того, что жизнь прекрасна уже хотя бы по тому, что ты просто дышишь, чувствуешь, осязаешь, созерцаешь, в чём-то участвуешь, нужен кому-то, сам востребован кем-то, любишь и любим, наконец, хотя последнее подсознательно всё-таки ревностно подвергалось эго Уклейкина сомнению.

Володя, с умилением разглядывая яркие детские качели, начал неспешно рассуждать о том, что, мол, по большому счёту, информация, добытая для него Сашкой ничего не давала. Но, главное было не в этом. Простое человеческое внимание, сочувствие, помощь стороннему горю, бескорыстие в виде подаренного телефона были на порядок важнее неведения. Ибо, эти фундаментальные составляющие настоящей дружбы давали столь необходимые ему надежду и силы, без которых человек подобен одинокому увядающему древу, не имеющему возможности в трудную минуту опереться о крепкие ветви товарищей и противостоять вместе с ними любым ненастным ветрам.

Вдохновлённый благородным поступком Подрываева, Уклейкин сосредоточился и быстро провернул в голове примерный ход разговора с шефом. После чего он резко выдохнул, словно опасаясь, что пронырливый начальник через мобильную связь сможет учуять запах дневного алкоголя, - и решительно набрал его личный номер, которым пользовались сотрудники 'Вечёрки' только в экстренных случаях. К коим Володя и отнёс произошедшие с ним злоключения, дабы попытаться хоть как-то оправдаться и выторговать ещё пару дней, безусловно, умышленно скрыв все ненужные подробности.

'Да, Сатановский слушает...", - раздался набатом в трубке знакомый и ненавистный многими в редакции издательства полу-бас.

– Здравствуйте, Борис Абрамович, - это я Уклейкин.

'А!... на ловца и зверь бежит! Ты на сколько, мил дружок, отгул брал?!' - как всегда, начал с дисциплины главный редактор, не терпевший неопределённостей и неизвестности от подчинённых.

– Я... приболел немного... недомогание... о... общее...
– запланировано жалостливо кашлянул, отчасти совравши, Володя, исключительно для того, что бы на корню пресечь ненужные кривотолки крайне любопытного до сторонних житейских проблем коллектива газеты основанием, для которых со 100% вероятностью послужили бы медленно сходящие с лица его следы драки на Серегиной свадьбе.