– А мамочка у нас где?
– невзначай поинтересовался я.

– На юге. Ей путевку от профкома дали в Геленджик. Она у нас передовик производства, начальник цеха на швейной фабрике!

– А тебя что ж с собой не взяла?

– Ну... надо же ей от нас отдохнуть, - при этом Женька сделала забавную рожицу явно кому-то подражая.

– А отец где же?

– Да они с мамой развелись, еще, когда мне четыре года было.

– И что?

– И ничего, - развела она руками, - алименты платит и не показывается. Один раз пришел, когда мне шестнадцать исполнилось... почему-то к школе. Я его даже не узнала сначала. Поздравил. Сунул коробку конфет и плюшевого мишку. Вот зачем, спрашивается, взрослой девушке дурацкая игрушка? Лучше бы духи или там, помаду подарил. Как жизнь, спрашивает? Нормально, отвечаю. Ну, постояли десять минут, как дураки, о чем говорить не знаем. Ушел, а я мишку этого в кусты закинула.

– Ну, это ты зря.

– Может и зря, - не стала спорить она.

– А конфеты не выкинула?

Девушка усмехнулась.

– Нашел дуру! Слопали с подружками.

– А ты Жень в какой школе учишься?

– В третьей.

– Я тоже в ней учился, до восьмого класса.

– А потом?

– А потом мы переехали в Новосиб. Там как раз Академгородок строился, отцу квартиру обещали. Здесь-то мы в комуналке жили и ничего не светило.

Мы посидели, помолчали. Вроде все темы обсуждены, чай булькает в животе и слопана целая розетка варенья, пора и честь знать - в смысле, валить. Хотя нет, есть еще одно дельце.

– Дали квартиру-то?
– прервала девушка затянувшееся молчание.

– Дали, - кивнул я.
– Трехкомнатную полногабаритную, на Морском проспекте.

– У вас что, море там есть?
– округлила она глаза.

– Да не, какое в Сибири море - это местные так водохранилище называют - Обское море. А ты Евгения комсомолка, поди?
– зачем я это спросил?

– Конечно, - удивленно хлопнула она глазами.
– А ты нет, что ли?

– А какой класс закончила?

– Девятый, - на ее хорошеньком личике читалось сожаление, что не десятый. Хотела казаться взрослей, хотела мне понравиться. Как не цинично, но этим надо воспользоваться.

– Хочешь еще меду налью?
– предложила хозяйка.

– Да нет спасибо, что я Винни-пух что ли. Слушай, тут беда такая приключилась...
– я приготовился вдохновенно врать.
– Понимаешь, сел в сквере на скамейку... а она свежеокрашеная оказалась... кто-то видать бумажку с предупреждением сорвал, я не заметил... в общем, и рубашка и брюки... все испорчено. Надо на вокзал съездить, там у меня вещички в камере хранения. Вот, у дяди нашел какую-то рвань... но не ехать же в этом - засмеют.

Неся эту пургу, я внимательно наблюдал за реакцией девушки. Согласен, крашеная скамейка - тупая отмазка, типа как в "Джентльменах удачи" - в цистерне, где мы ехали случайно оказался цемент, и наша одежда пришла в негодность.

Но в данном случае реакция превзошла все ожидания - Женька просто олицетворяла собой желание помочь ближнему.

– Что же делать?
– с тревогой спросила она непонятно у кого.

– Так я и говорю... нет ли у тебя какой-нибудь одежонки... напрокат? Я только сгоняю и сразу верну в целости и сохранности! Еще и подарочек с меня.

– Точно!
– хлопнула она себя по лбу ладошкой.
– Чего я думаю, балда! Андрюшка же одного с тобой роста! И размерами вы, как будто схожи... сейчас что-нибудь принесу.

Она вылетела из кухни.

Вернулась минут через пять, и озабоченно сдув челку со лба, сунула мне тоненькую стопку.

– Вот! Парадное Андрюхино! Он на танцы в этом ходил.

В стопке оказались, аккуратно свернутые, чтоб не помялись, рубашка и брюки.

– Майку надо?

Я помотал головой, мол жарко. Не говорить же ей, что мне трусы не помешали бы.

– Да, жарища!
– согласилась Женя, - С конца мая ни одного дождика.

Я хмыкнул. Знала бы она, что великая засуха, поразившая в семьдесят втором европейскую часть СССР, только начинается.

– Ну-ка, примерь, - потребовала девушка, - Да не стесняйся, стеснительный какой, выйду я.

И действительно вышла.

Скинув злосчастные трикотаны и стянув через голову влажную от пота майку, я быстренько облачился в принесенное. Действительно оказалось впору. Но что это была за одежка. Светло-коричневые брюки в обтяг на бедрах, расклешенные от колен сантиметров на тридцать, внизу заботливо обшитые молниями, чтоб не обшаркивались об асфальт. И приталенная рубашка с огромным отложным воротником, вытачками на спине и узором из оранжевых огурцов.

Блядь, клоун и клоун! Первым желанием было вежливо отказаться, но затем я взял себя в руки. Ведь и вправду такое носили в семьдесят лохматых годах. С запада мода пришла, а наши умельцы ушивали и перешивали неказистый советский ширпотреб.

Я вышел из кухни и наткнулся на восхищенный Женькин взгляд.

– Класс!
– она показала большой палец.
– Андрюха еще и расстегивался чуть ли не до пупа, типа, так девчонкам больше нравится.

Глянув в зеркало, я обнаружил, две вещи: что прикидом своим напоминаю волка из "Ну погоди", и что на ноги тоже что-то надо одеть, не идти же в сланцах. Подняв глаза, я понял, что Женька следит за моим взглядом.