Из подсобки продуктового магазина мы в итоге вытащили около сорока упаковок минеральной воды, макароны и муку в герметичных пакетах, растительное масло. Нашли даже яйца, запечатанные в специальные контейнеры с ячейками, В пивной добыли с десяток ящиков водки, столько же вин и шампанского, и втрое больше упаковок пива. Нашлись и нераспечатанные бочонки разливного. Пустых бутылок повсюду валялось вдвое больше, склад торговой точки был изрядно разграблен местной ватагой. Всё, что сочли пригодным для употребления, перевезли в фойе предприятия за четыре ходки, каждый раз вынужденно минуя жуткий участок дороги. Затем, попеременно открывая и закрывая внешнюю и внутреннюю двери тамбура, заносили добытое в камеру дезинфекции.

Сначала прошли через помывочную, где на доспехи обрушились струи воды, там же обработали все пакеты и бутылки с баклажками. Дальше на нас поочередно лились хлоргексидин и гипохлорид натрия, мы прошли под воздушно-паровым душем, перетаскивая тем же маршрутом и обрабатывая будущие запасы. Пройдя все санитарные процедуры, мы сняли доспехи, еще раз прошли под струями дезинфицирующих веществ, освобождаясь от стёганок, затем сняли ОЗК, оставив только защитные перчатки. В них мы и перенесли всё тканное в прачечную, загрузили в мощные промышленные стиральные машины и запустили максимальный режим обработки. Чтобы оттащить продукты на склад, собрались почти все жители убежища, поэтому управились минут за десять.

Мы рассказали обо всём увиденном, ужаснув тех, кто ждал нас с новостями. Решили, не откладывая надолго, сделать ещё один или два выхода: за продуктами в другой магазин, и последний – за горючим, с бочками, о наличии которых в одном из цехов вспомнил Рустам-ака. И, попутно, за кузнечным оборудованием. После этого герметичная дверь должна была закрыться надолго, нам нужно было тщательнее готовиться к следующим поискам на поверхности, готовить бойцов. Теперь мы знали, что почти наверняка многие выжившие отнесутся к нам враждебно. С принесенными продуктами и при условии, что оранжерея даст урожай через три-четыре месяца, мы могли продержаться целый год, хотя кто-то пессимистично пророчил, что загнёмся уже через месяц, от занесенных снаружи болезней или из-за того, что испортится вентиляция. В любом случае, у нас появилась надежда выжить.

Я вышел из моечной, куда с удовольствием завернул после первого рейда, который сопровождался стекающим по телу потом в сочетании со страшным зудом и отсутствием возможности почесаться. Посетив уборную, направился к выделенным нашей маленькой семье нарам на первом ярусе. Уголок брезентового полога был завернут и подвязан, чтобы дать в спальную ячейку приток свежего воздуха. И этот небольшой треугольник входа БЫЛ ЯРКО ОСВЕЩЁН.

Заглянув внутрь, я аж присвистнул. На потолке был закреплен светодиодный фонарик, от которого тянулся провод, скрывающийся где-то под нарами. На стене висела изготовленная мной когда-то и подаренная жене двухъярусная полочка со швейными принадлежностями и прочими мелочами. Алеся как-то умудрилась упихать её в чемодан, видимо, не желая бросать мой подарок. В углу примостился складной бамбуковый столик для ноутбука (и его в сумку засунула), само собой, с портативным компьютером. Вдоль стены стояли сумки с вещами, на которых лежала наша Булка – собачка дворянской породы со смутными признаками чихуахуа, погулявшего ещё с прабабкой.

– Нравится?

Я дёрнулся и ударился затылком о балку, на которой лежал настил верхнего яруса нар. Охнул, сдал назад, развернулся и мгновенно утонул в сияющих глазах Алеси. Да, мы женаты уже не один год, но я до сих пор влюблён, как воспылавшей первой страстью мальчишка. Сейчас жена явно была довольна произведенным эффектом наведенного в спальной ячейке уюта. Я всмотрелся в милое лицо. В меру широкое, в форме сердца, с изящным подбородком, аккуратным греческим носом и округлыми щёчками, оно всегда притягивало мой взгляд. Ладная фигура супруги была так близко, что нестерпимо хотелось прижать её к себе.

– Господи, родная! Да что же ещё надо усталому мужчине, кроме как вернуться и увидеть, что в окне его дома горит свет, и его ждут. Что есть, где и рядом с кем преклонить голову, чтобы отдохнуть. Конечно, нравится, ты очень здорово распорядилась топчаном. Знаешь, мы есть друг у друга, с нами собака, кошки… кстати, давно их не видел. Я совершенно ни о чём не жалею. И ещё… уверен, что наши родители спаслись, и обязательно их найду.

– Кошки теперь сами по себе, – на лицо Алеси набежала грусть. – Хотя всегда встречают меня радостно. Чернушка и Мика на складе, где я работаю учётчицей, а Лизка с Рыжулей в оранжерее, и там же пара котят чьих-то. А то, что мы есть… Надолго ли?

– Всё образуется, вот увидишь.

Я крепко прижал Алесю к себе, успокаивая, пряча от страхов. Потом был долгий поцелуй, было желание забраться на топчан и в объятиях жены забыть о пережитом снаружи, но не всё происходит, как хотелось бы. Так и сейчас, за моей спиной неловко кашлянули и семейная релаксация закончилась.

– Брат, поговорить бы.

Алеся отстранилась от меня и юркнула за полог. Раздался радостный взвизг Булки и дробный топот лап по настилу – счастливая собака явно с бешеной скоростью нарезала круги вокруг хозяйки. Но меня уже ждал один из спасшихся в убежище, худощавый невысокий Сарвар, зубной терапевт по профессии. Он обосновался в медицинском кабинете и решал сейчас вопрос, как из электродрели и гибкого тросика с гравировальной насадкой сделать бормашину.

– Что случилось, Сарвар? Что-то срочное?

– Очень. Мы с самого начала боялись голода, и потому был сделан выход наружу. Теперь у нас есть продукты, но после осмотра медпункта я обнаружил, что у нас почти совсем нет лекарств. Что будет, если вдруг кто-то заболеет? Нам нужны медикаменты. Как можно больше. И, если получится, возьмите в стоматологической клинике, которая была справа от вас, когда вы шли к магазину, герметически закрытые боксы с инструментами.

– Хорошо, Сарвар, я тебя понял. Лекарства будут, как и всё остальное, что удастся достать, – кивнул я. Но он не уходил. – Что-то еще, брат?