Дик с видимым удовольствием уполовинил стакан и продолжил:

– Мне по приезду придется делать доклад у себя. А я думаю, что пока не готов по существу отвечать на вопросы в Вашингтоне. У нас многое поменялось, и в американо-советской теме появилось немало новых заинтересованных лиц, вплоть до представителей крупных корпораций. Торговля, открытие советского рынка - у нас это многих действительно серьезно интересует. При этом у вас, судя по визиту Пономарева... Да я вообще в январе подумал, не накрыл ли Кремль коллективный Альцгеймер?! Очень, очень все это удручающе выглядело, и не только для меня.

Он огорченно покачал головой, а потом подался вперед:

– Однако сейчас, после совещания в Крыму и всего, что с этим связано, возникает новое впечатление: не поднимается ли неожиданно нам ветер в лицо? Вот эта активизация в Кремле... Есть в связи с ней и позитивные ожидания, не скрою, но опасений, в Вашингтоне, естественно, больше. Прежде всего, по польскому вопросу и по Африке. И господин Бжезинский эти опасения умело использует против вас. А Вэнс, напротив, вообще связывает свое присутствие в Администрации с возможным прорывом по СНВ-2. Думаю, стоило бы вашим небожителям больше общаться с журналистами, направляя их в нужную сторону - нужную для тех групп в Вашингтоне, что благожелательны к сотрудничеству с Москвой. Нам бы не пришлось строить свое мнение на дурацких догадках и собственной логике, а в Белом Доме, да и в Конгрессе стали бы больше доверять нашим суждениям... Хотя, честно скажу, чем больше общаюсь с вашими верхами, тем больше реальных точек несовпадения оказывается на поверхности. И запросто эти вопросы не "разгрести" - так говорится, да? Даже если добавить к моим возможностям пару аналитиков...
– смущенная улыбка Дика выдавала за версту тот факт, что никакие аналитики ему помогать не станут.

– Коллеги, - продолжил он проникновенно, - у нас есть общая проблема - всем нам придется писать бумаги для боссов по тому или иному аспекту текущих конфликтов, а польский вопрос среди них постепенно выходит на первый план. Следовательно, я уверен, стоит обменяться впечатлениями - вкратце и без лишних, способных навредить, подробностей, чтобы нам не оказаться потом в неловком положении, но наметить общие подходы. Как думаете?

Сергей Викторович чуть задумался. Сказано было, в общем, небесспорно, но резонно, а Сашке, было видно, сразу понравилось. И никакого подвоха не несет - все в рамках обычных норм заведения.

– Начинай, - усмехнулся он Дику.

– Охотно. Попробую изложить, как я сейчас вижу польскую проблему в свете совершенных в Крыму резких движений и возникших из-за этого опасений в Вашингтоне. Итак, в последние годы реакция Кремля и Старой Площади на перемены и осложнения обстановки в мире при явном желании и дальше вести политику разрядки обычно смотрелась запоздалой и плохо организованной, основанной на архаичных представлениях, но, в этой архаичности - решительной и последовательной. В общем, вы долго запрягаете, но через несколько месяцев хаотичной возни советская позиция формируется и в рамках вашего мировоззрения является адекватной и прочной. Соответственно, я могу при случае отметить в Доме Трумэна, что сейчас нет нужды принимать непроизвольные жесты немного растерявшегося человека за расчетливую и опасную атаку. Просто сейчас у вас по польскому направлению пока не собрана мозаика, а ваше руководство имеет "не одну голову". Пройдет некоторое время, и будет достигнут новый, более приемлемый для всех нас баланс. Как тебе, Сергей, такая позиция?

Сергей Викторович поглядел на Дика с некоторой даже жалостью. Потом оглянулся на переминающегося научного сотрудника и решил упростить ситуацию:

– Саш, не в службу, в дружбу... Вы без рыбы, меня тоже рыболовничать не тянет. Так что ухи не будет. Бутерброды мы уже съели. Сходи в поселок, купи чего-нибудь к чаю, а?

Когда Александр, уже несколько лет как традиционно величаемый по отчеству - Дмитриевичем, удалился через пляж, шелестя обсохшими песчаными холмиками и похрустывая сухой поречной травой, Дик понимающе приподнял бровь:

– Что, я так сильно не попал в ситуацию?

Сергей Викторович только молча развел руками.

– Хм...
– качнул головой. Дик, - А, вообще, у тебя какое впечатление от Крыма? Ты ж там был?

– Странные впечатления, Дик, странные, и не только от Крыма, - вздохнул Сергей Викторович, - я с тобой когда виделся в последний раз, в декабре? Так вот тогда еще ничего такого не чувствовалось... Ну, вот совсем! А потом как-то очень быстро стало все меняться в совершенно неожиданном направлении... Начну, наверное, с наименее значимого: с Брежнева. К нему внезапно вернулась и адекватность, и активность. Нет, он, конечно, не помолодел... Но вот пример: в Крыму был тяжелый марафон, непростой физически даже для меня, а он его почти вытянул, лишь в самой концовке пришлось подпирать его Сусловым. Почти как во времена Праги, когда Ильич мог вести переговоры по восемнадцать часов. Это было неожиданно, и не только для меня.

– И правда - неожиданно, - протянул Дик задумчиво, - у нас его уже совсем списали. Спасибо, это действительно интересно.

– Второе, что очевидно вблизи: успешная мобилизация консерваторов, словно они нашли волшебный ключик сразу и к Брежневу, и к Андропову. Причем я не вижу, что в ряду новостей могло к такому привести. Разве что этот ваш пресловутый "план "Полония"" их так взбодрил, но сомневаюсь...

– Если он есть на самом деле, а не написан на Лубянке, - поморщился Дик.

– Ай, Дик, брось!
– всплеснул руками Сергей Викторович, - читал я этот документ - не наш. Это очень, знаешь ли, чувствуется, даже в слоге, в образе мышления. Не знаю, где вы там потекли, в Госдепе, в ЦРУ, в РЭНДе, но план точно вами писан. У нас просто нет людей такое сделать.

– Ну, не знаю... Поверь - я его не видел. Есть, конечно, у нас суета в этом направлении, вокруг Бжезинского и Маски. Но вот чтобы именно долгосрочный план по дестабилизации... Вернусь, обязательно поинтересуюсь.

– Поинтересуйся... Так вот, возвращаясь к нашим баранам. План мог быть воспринят у нас как фактическое объявление войны - одно дело высекать искры в третьем мире, другое дело - прямо в сердце соцсодружества. Но, если взглянуть на это с другой стороны, то там принципиально нового не так и много, разве что стратегической глубины добавилось, готовности расшатывать ситуацию даже не годами, а десятилетиями. В общем... Не могло это вызвать такую широкую реакцию, захватывающую все сторону жизни, причем не только внутри соцсодружества, но и в самом СССР тоже. Что-то есть еще помимо этого, важнее. Намного важнее. Словно кто-то открыл им "кладезь бездны", так сказать.