– Если что?
– обеспокоенно встрепенулась Софья.

– Ну...
– промычал я неопределенно, - жизнь она такая, везде соломы не настелешь. Я денег на Мелкую оставлю тебе на всякий случай, до ее паспорта.

Софья закрыла лицо ладонями и некоторое время молчала, мерно покачиваясь взад-перед. Потом опустила руку и посмотрела на меня одним глазом:

– Денег на год?

– Да, и с запасом.

– На всякий случай?

– Да, - подтвердил я.

Она глубоко вздохнула, словно пытаясь успокоиться. Потом вдруг резко подалась вперед и, перегнувшись через стол, схватила меня за грудки.

– Ты!
– прошипела, притягивая к себе, - ты во что влез, гаденыш мелкий?!

Я заставил себя не сопротивляться: пусть выплеснет, от меня не убудет.

Тут она неожиданно и почти без размаха отвесила мне крепкого леща.

– Валюта?! Наркотики?!
– голос ее сорвался.

– Фууу...
– выдохнул я, на миг опешив. Потом сказал, ровно и размеренно: - Нет, не наркотики. И не валюта. Даже рядом нет. Отпусти.

Несколько длинных секунд мы мерялись взглядами, потом кисть ее разжалась.

Я распрямился, одернул рубаху.

– Слушай, ты, женщина из Сарапула, - проворчал, потирая темя, - руки-то не распускай.

– Да я со страху...
– щеки Софьи действительно пошли алыми пятнами, а пальцы мелко тряслись.

Я поднял ладони в примиряющем жесте.

– Нет, не то. Совсем не то. И, вообще, ни один добропорядочный гражданин от меня не пострадал. Клянусь.

Софья приникла к чашке с кофе и выпила ее в три длинных глотка.

– Ну, да, - решил я признался, - есть несколько человек из тех, о ком передача "Человек и закон". Хотели бы они со мной встретиться... Да только хотят они уже давно, безуспешно и без малейших шансов в будущем. В общем...
– я чуть запнулся, формулируя, - помощь Мелкой носит характер гипотетический. Сам я убежден в том, что ничего такого не понадобится. А вот квартира со взрослой женщиной ей на ближайшие годы точно нужна.

Я замолчал, давая Софье время подумать. Она постепенно успокаивалась: вот заправила за ухо выбившиеся пряди, разгладила платье на коленях... Потом нервно заломила пальцы и подняла на меня настороженный взгляд:

– Это все, что ты от меня ждешь?

Я понял.

– Слушай, - я постарался взять задушевный тон, - я, конечно, не самый хороший человек в этом мире. У меня масса недостатков: я бываю раздражителен, разбрасываю носки и, возможно, буду потом храпеть во сне... Но некий набор принципов у меня все же есть: я не насилую женщин и не покупаю любовь, - я приложил правую ладонь к груди, - Софи, меня вполне устроят и отношения дружеской взаимопомощи.

Девушка вздохнула, глубоко и прерывисто.

– Ты меня порой пугаешь. Да даже и не порой!
– она обвиняюще ткнула в мою сторону пальцем, - ты сейчас не похож на школьника. Да даже и на студента-то не похож!

– Ну, у каждого - свои недостатки, не так ли?
– я взялся за подстывший кофе, - так как тебе мой вариант решения задач? Ты согласна?

Она задумалась, покусывая уголок рта. Вид у нее был слегка пришибленный. Потом решительно тряхнула головой:

– Да. Только мой вклад тут невелик.

– От каждого - по способностям, - наставительно сказал я, расслабляясь.

Софи с грустью заглянула в пустую кружку.

– Ладно, - сказала, - что там у тебя за план на отца?

– Ну, смотри, - я вальяжно откинулся на спинку, - я хочу выкупить его у бабетты. Дам ей денег на обмен её комнаты в коммуналке на однокомнатную квартиру в центре, а она за это напишет отказное письмо, в котором признается, что не любит отца и готова разменять отношения с ним на квартиру. Вот тут-то ты мне и нужна: с меня - деньги, а с тебя - общение с бабеттой и маклером. Изобразишь женщину, что тоже заинтересована в отце. Как тебе такой замысел?

Софья застыла с приоткрытым ртом. Глаза ее смешно выпучились.

– Ты это серьезно?
– отмерла она потом.

– А что тебе не нравится?
– спросил я настороженно.

– Все!
– отрезала девушка категорично.

– А конкретней?
– я недовольно насупился.

– Почему ты думаешь, что, написав такое письмо, она действительно оставит твоего отца в покое?

– Ну, потому что иначе мы подкинем это письмо отцу...
– я вдруг почувствовал, что, будучи высказанной вслух, эта идея стала звучать совершенно по-идиотски. Щеки мои предвкушающе затеплились.

Софья эффектно взмахнула ресницами и, крепко прижав заломленные руки к груди, уставилась на меня с мольбой, а потом воскликнула - трагически, не своим голосом:

– Дорогой, меня заставили!
– и, сменив тон на восторженный, продолжила: - Зато теперь у нас с тобой есть своя квартира!

Я уставился вдаль, медленно переваривая услышанное. Затем застонал и тяжело уронил голову на руки.

– Буратино...
– протянула Софья насмешливо. Потом меня заботливо потрепали по волосам, - какой же ты все-таки Буратино... И ведь как только что меня запугал... Черт-те что чуть было о тебе не подумала!