молчаливого и сурового своего спутника.-- Это он стрелял по самолету.

Повар, толстущий малый, ответил молчанием, однако котелок молодого

красноармейца он наполнил жирным, напаристмм супом, в котором плавали

большие куски мяса.

– - Спасибо, дорогой,-- поблагодарил бронебойщик повара и уселся рядом

со своим новым другом у дороги, свесив ноги в кювет.-- Прочтем?
– - обратился

он к саперу.

– - Что это у тебя?
– - спросил тот, заметив в руках бронебойщика

небольшой лист.

– - "Дивизионка". Чтецом я в своей роте был,-- пояснил маленький солдат

и выразительно, внятно, как диктант, прочел саперу последнюю сводку

Совинформбюро. Вести с Юго-Восточного фронта были неутешительны, и бойцы

долго молчали.-- Хочу к вам в саперы. Возьмете?
– - спросил бронебойщик и

выжидающе посмотрел в хмурое лицо молчаливого сапера.

Сапер не спеша прожевал мясо, смахнул с губ крошки и отрицательно

покачал головой.

– - Нет.

– - Почему?
– - удивился маленький боец.

– - Ну какой из тебя сапер? Если ты в свое ружье плохо веришь, то

саперная лопата и вовсе придется тебе не по нраву.-- Солдат помолчал,

посмотрел на обиженного красноармейца, и ему вдруг стало его жалко: -- А

почему ты один?..

– - Взвод наш погиб на Дону,-- горько сообщил боец, и саперу показалось,

что бронебойщик может расплакаться.

– - Ну, хорошо,-- сказал он,-- я поговорю с командиром... Зовут-то тебя

как?

– - Василий. Вася Пчелинцев.

– - Ну, а я -- Уваров. Будем, значит, знакомы.

Сeнька внимательно выслушал рассказ Уварова.

– - Как только не встречаются люди на войне,-- сказал он с необычайной

для него серьезностью.-- Ну и что ж, хороший из Пчелинцева сапер получился?

– - Очень даже хороший. А ты что, знал, что ли, его? -- вдруг спросил

Уваров, заметив какое-то странное выражение лица Сеньки.

– - Встречались как-то...-- уклончиво проговорил Ванин.

Оба замолчали.

Тут же, на поляне, заботливый Пинчук проверял свои продовольственные

запасы. На поясном ремне у него висела фляга. Подошедший Сенька не мог

оторвать взгляда от этого грешного сосуда. Пинчук ему погрозил: не время,

мол, об этом думать -- всему свой черед.

Подсел к Пинчуку и Уваров. Сапер все время присматривался к Петру

Тарасовичу. Этот кряжистый полтавчанин с первых минут расположил к себе

Уварова. Якову казалось, что Пинчук никогда не может сделать необдуманного

шага. Нравилось ему и то, что Петр Тарасович все время покрикивал на

отчаянного и легкомысленного, по понятиям Уварова, Сеньку. И Яков никак не

мог уразуметь, почему не Пинчук их командир, а молчаливый и как будто даже

робкий Шахаев, который, как думалось Уварову, словно боялся своих

подчиненных. Вчера Яков даже сказал об этом шагавшему впереди него Пинчуку.

Тот остановился, вскинул мохнатые брови.

– - Ты ще ничого нэ розумиеш, Уваров. Шахаев -- добрый командир, голова

в него свитла. С ним не пропадешь. С ним, як и с Забаровым, мы ни разу не

возвращались без "языка".

– - А с Марченко?
– - спросил Уваров.-- С лейтенантом тоже без "языка" не

возвращались?

– - Пид Сталинградом -- да. А зараз -- було дило...-- Пинчук немного

смутился. Видимо, он решил, что так говорить о прославленном командире не

полагается, и поспешил исправить положение: -- Но Марченко -- теж добрый

командир. Храбрийший и вообще.

Тут он запнулся и умолк.

Уваров внимательно смотрел на большие руки Пинчука, заботливо

укладывавшие в мешок продукты.

На другой стороне поляны появился Аким. Быстро подошел к Шахаеву,

наклонился, о чем-то докладывал. Сенька нетерпеливо посматривал туда, но

мешать им не решился: ему показалось, что Аким принес какие-то важные

сведения.

Аким в тот день так и не отдохнул. Горячая мечта теребила его сердце.

Родное село было отсюда совсем близко -- рукой подать. Хотя бы на часок