это нисколько не огорчило Гунько. Он был спокоен и даже доволен результатами

занятий.

– - И ты еще улыбаешься, Гунько? -- посмеивались над ним другие

командиры батарей.

– - Если б я вел огонь по вашим черепахам, от них не осталось бы ни

одной щепки... Затеяли игру в бирюльки. Стрелковое соревнование в тире, а не

занятие! Забыли про сталинградские бои. За это можно дорого поплатиться,

дорогие товарищи! Помните, что говорил генерал на партийном активе!..

От высоты, на которой располагался наблюдательный пункт, отделилось

несколько человек и направилось к опушке леса, где стояли артиллеристы.

– - Генерал идет!..

Командир дивизиона, низкорослый толстый майор, прижав левую руку к ноге

и правую держа у козырька фуражки, неуклюже пошел навстречу начальству. До

батарейцев долетели обрывки его доклада:

– - Дивизион... выстроен... разбора... учений!..

Приняв рапорт, Сизов легкой походкой приблизился к солдатам.

– - Здравствуйте, товарищи солдаты!
– - звонко и отчетливо прозвучал его

голос. Эхо где-то в глубине леса услужливо и, капалось, с большой охотой

повторило слова комдива.

– - Здравия желаем, товарищ генерал!..
– - приветствовали солдаты.

Бойцы не спускали ожидающе-восторженных глаз с генерала.

Сизов подозвал к себе старшего лейтенанта Гунько.

– - За отличные действия вам и всему личному составу вашей батареи

объявляю благодарность!
– - донеслось до солдат. И, уже обращаясь к командиру

дивизиона и к командирам других батарей, Сизов продолжал суховато: --

Упрощать обстановку на занятиях -- значит совершать преступление, --

отчеканивал он каждое слово. -- Усложнять ее, максимально приближая к

боевой, -- делать нужное и в высшей степени полезное дело.

Этими словами начал генерал подробный разбор занятий.

– - Ты что же, пришел посочувствовать моему "горю"?
– - спросил Гунько,

хитро прижмурясь.

Марченко обиделся.

– - Как тебе известно, Петр, успокаивать -- не в моем духе. А пришел я к

тебе отчасти потому, что хотел просто тебя видеть. Кроме того, у меня есть к

тебе небольшая просьба...

– - Какая?

– - Впрочем, это даже не просьба, а приказ...
– - разведчик улыбнулся.
– -

Ну?

– - Собирайся -- и марш в мою роту. Хоть выпьем по рюмочке!..

– - Это, пожалуй, единственный за мою службу приказ, которому я могу не

подчиниться.

– - Почему?
– - удивился Марченко.

– - Во-первых, потому, что оставлять сейчас батарею я не могу.

– - Ведь не на всю же ночь я тебя зову, на час-другой.

– - А во-вторых, -- продолжал Гунько, -- не время сейчас думать о

рюмочке, друг ты мой! Не время!.. Да у меня еще и дел много. Если хочешь,

давай выпьем по чарке здесь. В моей фляге малость осталось.

– - Вечно у тебя какие-нибудь дела...

– - Серьезно говорю. Надо провести беседу с солдатами, сообщить им новые

данные о противнике.

– - Это еще зачем? Еще подумают солдаты, что немцы превосходят нас по

численности, -- посматривая на новую звездочку на погоне Гунько, говорил

Марченко. -- Запугаешь своих артиллеристов, а у тебя ведь много молодых

бойцов.

– - Ты это серьезно?
– - не вытерпел Гунько.

– - Конечно, серьезно.

– - Ну, тогда мне грустно...

– - Не смейся.

– - А я и не смеюсь. Повторяю -- мне грустно. Грустно потому, что такие

слова я слышу от лейтенанта Марченко -- опытного, прославленного

разведчика... Да мне с моими солдатами, дорогой товарищ, не сегодня-завтра

придется лицом к лицу встретиться с врагом, вступить с ним в кровопролитный

бой!..

– - Ну вот, пошел: "кровопролитный", "сражение", "лицом к лицу"!..

Нельзя ли поспокойнее и проще?

– - Хорошо, буду попроще... Да, вступить в бой! Так пусть же знают они

этого врага, пусть знают и то, что бой с ним будет тяжелый, и готовят себя к

этому. Что касается превосходства немцев, то не тебе, разведчику, говорить о

нем.

– - Я же сказал, что у солдат может составиться неправильное,