Шрифт:
Вывалились Суворов и Прошка в снег, завязли по самый пояс.
Пронесся кучер, присвистнул, помчался дальше.
Поднялся Прошка, смотрит обозленно фельдъегерю вслед, отряхивает снег, по-дурному ругается.
– Тише!
– прикрикнул Суворов и снова любуется: - Удалец! Помилуй бог, какой удалец!
Три дня носился офицер по северной русской границе. Наконец разыскал Суворова.
– Бумаги из Питера, ваше сиятельство.
Принял Суворов бумаги, взглянул на фельдъегеря и вдруг снял со своей руки перстень и протянул офицеру.
– За что, ваше сиятельство?!
– поразился курьер.
– За удаль!
Стоит офицер, ничего понять не может, а Суворов опять:
– Бери, бери. Получай! За удаль. За русскую душу. За молодечество!
БАРИН
Суворов жил во времена крепостного права. Он и сам был крупным помещиком. Под Москвой, под Владимиром, Костромой, Пензой и Новгородом находились земли и имения графа Суворова. Несколько тысяч душ крепостных крестьян принадлежало фельдмаршалу.
В новгородском имении графа Александра Васильевича Суворова крестьяне с нетерпением ждали приезда барина.
Изнемогли мужики. Замучил их своими придирками графский управляющий Балк. Вот и решили мужики дождаться приезда Суворова, прийти к нему и все рассказать. Прибыл Суворов. Явились крестьяне.
– Как звать?
– обратился фельдмаршал к первому.
– Денис Никитин.
– Про что жалоба?
– Сечен, батюшка.
– За что сечен?
Принялся Никитин объяснять, что зимой, проходя по барскому полю, нашел он подгнивший сноп хлеба. Подобрал его Никитин, поволок домой. Однако дорогой был встречен Балком, схвачен управляющим и выпорот.
– Правильно выпорот, - сказал Суворов, - на барское рот не разевай.
– Так сноп же подгнивший. Завалящий. Ему же все равно пропадать...
– Не твое дело, - прервал Суворов.
– За порчу с управляющего спрос. Ступай. А что у тебя?
– обратился ко второму мужику.
– Сечен, батюшка.
– За что сечен?
– Шапку не снял перед Балком, ваше сиятельство.
– Шапку снимай, - ответил Суворов.
– Правильно сечен.
– Так я же не заметил. Без злого умысла, ваше сиятельство.
– Впредь замечай. Будет наука. Ну, а ты?
– обратился к горбатой старухе.
– Сечена, батюшка, сечена, - зашамкала та, - недоимки у меня: три рубля двадцать копеек.
– Помилуй бог, - воскликнул Суворов.
– Три рубля двадцать копеек! Верни. Немедля верни.
– Так где же их взять?
– Корову продай.
– Так нет же коровы.
– Займи.
– Так у кого же занять?!
– Ступай, - прекратил разговор Суворов.
– Верно сечена. За недоимки управляющему наказ и впредь батогами жаловать.
Больше жалобщиков не нашлось. Расходились мужики разочарованные.
– Барин, как есть барин!
– говорили они.
НЕВЕСТЫ
Приехал как-то Суворов под Владимир в свое имение Ундол, прошелся по улице, повстречал группу парней:
– Женаты?
– Нет, ваше сиятельство.
– Почему не женаты?
– Так невест на селе нет.
Вызвал Суворов управляющего, стал кричать:
– Парни как дубы выросли. Почему не женаты?
– Невест же нет на селе.
– Купить невест, - распорядился Суворов.
Любил Суворов, чтобы крестьяне вовремя заводили семью и детей, чтобы свое хозяйство вели в исправности. Хозяйство в исправности - барину лишний доход.
На следующий день, получив двести рублей, управляющий двинулся за невестами.
– На лица не смотри, - наставлял Суворов.
– Лишь бы здоровы были. Не задерживайся. Купил - и в Ундол. Отправляй на подводах. Вези осторожно, сохранно.
Через несколько дней невесты прибыли.
Суворов вызвал парней:
– Становись!
Стали по росту.
Подошел к невестам, согнал с телег:
– Становись!
Невесты построились.
– На-пра-во!
Парни и девки повернулись, оказались теперь попарно.
– Шагом марш! Под венец. В церковь!
– скомандовал Суворов и сам пошел первым.
Тут же молодых оженили. А так как времени было мало и невесты и женихи друг друга как следует не рассмотрели, то после обручения перепутались. Где муж, где жена, разобраться не могут.