Вмешалась неудержимая сестра.

– Знаю я, как ты уважаешь своих учителей. Пап, я сейчас открою вам такую тайну, о которой вы даже не догадываетесь.

На этот раз Джонни угрожающе нахмурился – она даже не заметила – и пробурчал:

«Вот сколько лет себя знаю – с самого рождения, но другие, оказывается, знают обо мне гораздо больше!»

Раскрасневшаяся сестра продолжила:

– Он умудрился взломать сайт колледжа и разместить там свои глупые мыслишки.

– И какие же? – заинтересовался отец, заранее предчувствуя что-то необычное и обязательно плохое.

– Там много всего. – Она достала шпаргалку. – Например, такие: «Не надо прививать ученикам желание учиться, достаточно приучить их думать о предстоящей нелегкой жизни», «Не вздумай думать и читать, а научись угадывать все тесты!», «Если есть учитель по труду, то должен быть и по уму. Но где их взять?», «Школьный глобус напоминает голову учителя по географии»…

Недовольный отец облизнул пересохшие от злости губы.

– Джонни, когда это кончится?

– А зачем? Некоторые уроки забудутся, но школьные проделки – никогда! Без дурных привычек ребенку в школе делать нечего.

– Ты становишься просто невыносимым.

– А меня что, уже собираются выносить вперед ногами? Дорогая Кэтти, зная твои недалекие способности и возможности, я выражаю уверенность: ты очень далеко пойдешь, но есть опасность, что можешь не вернуться. Однако относительно меня напрасно стараешься: из этой затеи ничего не выйдет.

Сердобольная мама поднесла палец к губам.

– Дети, успокойтесь. Папа нам хочет что-то сказать.

А он чего-то выжидал… или колебался. И только тогда, когда подали десерт, он посчитал, что настало самое подходящее время, чтобы подсластить пудинг с вишневым вареньем. Он прокашлялся и торжественно объявил радостную весть. В ответ послышались радостные детские выкрики: «Ура! Вот здорово!» Еще бы! Предстояло заманчивое путешествие из Англии в США, таившее в себе столько неизвестности, что дух захватывало от одной только встречи с бескрайним Атлантическим океаном.

С этого момента все последующие действия и события как бы отсчитывались и отталкивались от него, поскольку в той или иной мере непосредственно зависели или хотя бы косвенно были связаны с ним.

По вполне понятным причинам, больше всех радовались непринужденные дети, которые в отличие от взрослых не скрывали своих эмоций и были избавлены от всевозможных утомительных забот по подготовке – разве что по мелочам. Всегда чопорная и нудная тринадцатилетняя Кэт – чем она очень напоминала свою маму, кроме возраста, конечно, – не скрывала, что собирается не только открыть для себя, но и без единого выстрела завоевать Америку. Чем? В первую очередь своей пленительной красотой! Видимо, поэтому и приготовила все новые платья, а также другие дорогие наряды, словно собиралась одним своим видом покорить самую богатую страну мира.

«Какая наивность! Коль ты заложник барахла, то чем ты лучше бестолкового осла? Не пытайся прилично одеться, когда тебя видно насквозь» – посмеивался над ней прямолинейный Джонни, который откровенно недолюбливал ее. И было за что. Сколько раз она ябедничала и жаловалась на него, за что отец довольно жестко реагировал, лишая сына далеко не мелких радостей, таких как цирк, футбол, автогонки, рыбалка… В благодарность Джонни каждый раз искренне говорил ей:

– Дорогая Кэтти, сто раз тебя могу я видеть, но замечаю только раз, и то когда ты убегаешь от меня, как ошпаренная. Так что советую держаться от меня подальше: когда-нибудь ты дождешься у меня.

– Ой, напугал. Сначала вырасти до меня, а потом…

– Запомни, уж лучше колючий взгляд, чем на языке яд.

– Не учи ученого, Умник.

– Да я бы рад тебя хоть чему-то научить, но трезвый ум в тебя не вбить.

На этом воспитание старшей сестры прекращалось, так как юный «учитель» считал свои попытки бесперспективными. Но Джонни был справедлив во всем: во всяком случае, он так считал. Поэтому и родителям, как правило, занимавших ее сторону, за каждую несправедливость доставалось от его острого язычка. Чаще мысленно, но однажды он им откровенно выдал:

– Родители – укротители своих детей, но они даже не догадываются, что сами являются объектами дрессировки. Так что не обольщайтесь.

Они и не пытались: папа по-прежнему проявлял к нему строгость, а мама пыталась демонстрировать телячью нежность, в которой он совершенно не нуждался. И всё же он неукоснительно следовал правилу: не держись за мамину юбку – лучше за папины штаны: у них целых два кармана!

Давно назревавший скандал разразился на следующий день. А причиной послужили претензии по поводу пропажи тех или иных личных вещей, без которых, как выяснилось, не только отправиться в круиз – даже жить невозможно. Вот какое значение придавалось некоторым безделушкам и всяким тряпкам. По единодушному мнению женской части семьи, строгие взгляды-подозрения, как всегда, устремились в сторону невозмутимого Джонни. Поначалу он реагировал на них спокойно, заметив про себя: «И как же вы раньше обходились без них?»

Но от него каждый раз требовали немедленного ответа, и однажды он выдал:

– Ну ладно бы папины вещи: я мог их заныкать с тайной надеждой на вырост. Мам, но твои-то мне зачем? Про безвкусные тряпки Кэтти я вообще молчу: даже ради большого искусства я не напялил бы их на себя. Так что лучше ищите: дом-то просторный.

Вмешался папа, у которого от злости брови срослись на переносице.

– Логика есть в твоих словах. Но почему у всех что-то пропало, а у тебя нет.

– Да потому что я еще не собирался. Вот на днях произведу сверку своих личных вещей по описи – и не дай бог, если пропадет хоть один носок…