– Да, считаю. Стоя в приличной очереди, хочется занять в ней достойное место. И я его заслужил своими лишениями!

Затем он задумался и сразу припомнил выражение: ничто так не пристает к человеку, как грязь и прозвища, но решил не отвлекаться от поднятой темы.

– А всё хорошее я впитывал с молоком матери. А потом занимался самовоспитанием, неважно где, главное, наглядный результат!

– Я так и вижу тебя, когда ты из грязи шагнул в лорды! – съязвил Фреди. Затем, сопя себе под нос, он привстал и угрожающе сжал дрожащие от нетерпения колотушки.

– Так меня, выходит, не тем молоком поили?

– Похоже, брат, что козлиным, раз до сих пор от тебя разит. Такая вонь!

За тонкий намек относительно косвенной причастности старшего брата к семейству козлов пришлось Биллу ответить по полной программе, что не прибавило свежести на его и без того вечно унылом и сером лице. Правда, и агрессивный налетчик получил пинок в пах, после чего долго со стоном отлеживался в скрипучей кровати.

Взгляд Джонни устремился на часы: пора идти. Оставив магнитофон включенным, он побежал на завтрак, чтобы как можно быстрее вернуться: душа жаждала продолжения «радиоспектакля» за стеной. Когда вернулся, оттуда доносились уже совсем другие интонации.

– Билли, и долго ты будешь валяться? Я гляжу, ох и любишь ты дурака валять!

– А ты не гляди, как я тебя презираю.

Когда боль немного утихла, Фреди снова начал отдирать подошвы от пола, однако клей схватился намертво. Только с помощью специального растворителя удалось очистить линолеум и избавиться от неслыханного позора и ехидных насмешек со стороны невольных очевидцев.

Помирились братья только утром, поскольку ночью не жалели эмоций и свои глотки, чтобы с помощью храпа высказать друг другу всё, что накипело и наболело. Даже сыщик несколько раз просыпался от голосовой канонады и слышал через чувствительную стенку, как захлестывали их агрессивные эмоции.

С облегчением покинув туалет, помятый, словно снова побитый, Билл с ужасом разглядывал себя в зеркало.

– Уж лучше пусть на роду будет написано, чем на физиономии, – признался он, делая примочку мокрым полотенцем.

Сморщенный от боли в голове и по всему телу Фреди с трудом разбирался с недавним прошлым: накануне, вот таким же ненастным утром они слегка заглянули в завтра и только к вечеру с трудом вернулись из запойного вчера. А где же они находились всё остальное время? И где пребывают сегодня? Ответ так и не нашелся, пришлось прибегнуть к красноречию, полагая, что это его главный козырь:

Конец ознакомительного фрагмента.