— Вечная история, милорд. Пройдёт три-четыре года, и у меня с женой будут такие же споры.

Ричард всё ещё не отрывал взгляда от северных ворот. Сначала из-за часовни, затем на мосту послышался стук копыт чужой лошади. Филипп, небрежно облокотившийся о деревянные перила галереи, увидел, что герцог резко выпрямился и сдвинул брови. Всадник обогнул башню и появился во дворе. Он явно не знал, куда ехать дальше. Незнакомец был по колено в грязи, весь пропитан пылью, но знаки отличия на его одежде разобрать было нетрудно.

— Это ведь ливрея Гастингса? — с любопытством спросил Эштон. — Что здесь, интересно, понадобилось его человеку? Да ещё такая спешка.

Гонец соскочил с лошади и закричал во весь голос:

— Герцог! Где мне найти герцога?

Слуга, принявший вожжи, указал ему дорогу, но Ричард сам быстрым шагом направлялся к гонцу. Они встретились посреди большого зала; опустившись на колено, гонец протянул Ричарду запечатанный пакет и хриплым голосом сказал:

— От моего господина — Вашему Высочеству. Король умер.

Первая реакция собравшихся — общая растерянность — сменилась лихорадочным возбуждением, после торжественного поминального реквиема в часовне наступила тишина.

Анна с сыном были в южной башне, Ричард запёрся в личных покоях. Никому, кто видел во время церковной службы мрачное, застывшее лицо Глостера, и в голову бы не пришло беспокоить его. По залу ходили, переговариваясь вполголоса, небольшие группы придворных.

Послание Гастингса было лаконичным и недвусмысленным: король назначил своего брата лорд-протектором и передал ему ведение всех дел. Милорду Глостеру следует немедленно обеспечить охрану наследника, пребывающего в настоящий момент в Ладлоу, и отправить его в Лондон. Указание на срочность звучало угрожающе, тем более что Вестминстер молчал. Елизавета Вудвил и немногочисленные родственники всё ещё не удосужились известить герцога о смерти брата.

— Да будь она проклята! — не выдержал Рэтклиф, когда и на следующий день из Вестминстера не пришло никаких известий. — Что, право, за безмозглая баба! Что, собственно, она выигрывает?

— Да надеется, наверное, выиграть немало, — задумчиво сказал Филипп. Фрэнсис улыбнулся в знак согласия. — Это уж точно, Наверняка они сейчас в Лондоне сильно заняты — милорд маркиз, да и все члены клана. Интересно, за Гастингсом они уже догадались установить слежку?

Оруженосец тронул Филиппа за рукав. Тот последовал за мальчиком в зал. У парадной двери Хью оставил его, и Филипп шагнул внутрь.

В нос ударил восковой запах догоравших свечей. Кендал, секретарь герцога, запечатывал письмо, Ричард сидел за столом, покручивая пальцами гусиное перо. При появлении Филиппа он поднял голову, взял у секретаря послание и, дождавшись, когда тот выйдет, резко бросил:

— У меня для вас поручение, Филипп. Это письмо адресовано лорду Риверсу. Мне надо знать, какой дорогой и когда он повезёт моего племянника в Лондон. Отправляйтесь в Ладлоу и как можно скорее привезите ответ.

— И вы поверите ему на слово? — ровным голосом спросил Филипп.

— А как бы на моём месте поступили вы? — мрачно улыбнулся Ричард. — Однако же… — Он осёкся, задумчиво глядя на собеседника. — Риверс — брат королевы и, несомненно, убеждён, что Вудвилы явились в этот мир, чтобы владеть им. Но на вид он джентльмен. Что, несомненно, делает его самым опасным и самым серьёзным противником во всей этой компании.

В полдень Филипп, сопровождаемый небольшой группой людей, выехал из Миддлхэма. Они направились через долины Йоркшира на юго-восток в сторону Ланкашира и Уэльса. Именно поэтому он и разминулся с очередным гонцом лорда Гастингса, который, поднимаясь от рыночной площади, достиг к вечеру вершины холма. На сей раз письмо камергера изобиловало подробностями, в тоне его улавливалось отчаяние. Намерения королевы и её родичей стали ясны: доставить в Лондон малолетнего сына и немедленно короновать его. Поскольку протектор никоим образом не может руководить действиями уже коронованного правителя, встаёт вопрос о регенте. С точки зрения Елизаветы Вудвил, им вовсе не обязательно должен быть тот, кого выбрал король Эдуард. Она уже сама готова стать регентшей. Поэтому и начала действовать: выпускать прокламации, собирать налоги, приводить флот в состояние боевой готовности. Елизавета также наложила руку на наследство покойного мужа, поделив его со своим старшим сыном маркизом Дорсетом [135] — весьма деловитым молодым человеком.

Гастингсу, как другу покойного короля и его ближайшему советнику, пришлось пустить в ход всё своё влияние и связи, чтобы в Ладлоу послали две тысячи человек для сопровождения сына Эдуарда. В письме он самым убедительным образом просил герцога Глостера лично отправиться на юг, взяв с собой как минимум ещё столько же вооружённых людей. Автор послания едва сдерживал эмоции — чувствовалось, что он находится в паническом состоянии.

Была середина апреля. Елизавета со своим старшим сынком маркизом Дорсетом собрали оставшихся в Лондоне членов совета покойного короля и принудили их дать согласие на коронацию юного Эдуарда в начале мая. Расчёт их был совершенно очевиден: церемония должна состояться до приезда лорд-протектора. Они надеялись даже, что Глостер ничего не знает о смерти брата. Правда, с этой иллюзией королеве и её окружению пришлось скоро расстаться. Получив второе послание Гастингса, Ричард немедленно отправил королеве письмо с соболезнованиями по поводу постигшей её утраты. При сложившихся обстоятельствах слова поддержки со стороны Глостера звучали как насмешка. С тем же гонцом Ричард отправил развёрнутое послание членам королевского совета. Спокойно, аргументированно, не употребляя сильных выражений, герцог указывал, что его назначение лорд-протектором соответствует как традиции, так и воле покойного короля. И он будет выполнять возложенные на него обязанности, руководствуясь исключительно интересами нового короля, станет служить ему так же честно и преданно, как служил его отцу. Того же Глостер ожидает от членов королевского совета.

В ближайшие дни из Миддлхэма было отправлено множество инструкций и указаний, но ни одно из них не касалось подготовки того отряда, на формировании которого так отчаянно настаивал лорд Гастингс. Окружение Ричарда, совершенно разъярённое действиями Вудвилов, терялось в догадках по этому поводу. Фрэнсис всё-таки не выдержал и спросил об этом Ричарда. Герцог ответил, что, пока не ясны намерения Риверса, он решительных действий предпринимать не будет, чтобы ещё больше не накалять обстановку. Через несколько дней в Миддлхэм прискакал гонец от Бэкингема: тот свидетельствовал кузену Глостеру своё нижайшее почтение и предлагал отряд численностью в тысячу человек. Ричард ответил, что будет счастлив, если Бэкингем присоединится к нему на пути в Лондон, но эскорт Его Светлости не должен превышать трёхсот человек. Это было обычное сопровождение персоны такого ранга. Сам Глостер намеревался взять с собой столько же.