"Те интеллигенты, которые пойдут на землю, найдут в ней себе счастье, спокойствие. Тяжёл труд земледельца, но лёгок хлеб, добытый своими руками... А это ли не счастье? Когда некрасовские мужики, отыскивающие на Руси счастливца, набредут на интеллигента, сидящего на земле, на интеллигентную деревню, то тут-то они вот и услышат: мы счастливы, нам хорошо жить на Руси!..

Наконец, земля должна привлечь интеллигентных людей, потому что земля дает свободу, независимость, а это такое благо, которое выкупает все тягости тяжёлого земледельческого труда... Великое дело предстоит интеллигентным людям. Земля ждёт их, и место найдётся для всех".

Очень важно ещё одно замечание Энгельгардта: чтобы артель интеллигентных земледельцев процветала, её должен возглавлять умный руководитель, не только умеющий выполнить любую крестьянскую работу, но и могущий при необходимости во всём идти впереди, воздействовать на других силой личного примера, - это главный признак русского понимания роли руководителя. На молотьбе у Энгельгардта работала "артель из 8 молодцов под командой ловкого, сильного и умного малого, который лениться никому не давал и во всей работе сам шёл впереди".

Мало быть идейным человеком, "двадцатипятитысячником" и т. п., надо знать дело, понимать труд людей и уметь его организовать, быть во всём главном, в загаде впереди всех, быть для всех высшим авторитетом не в силу должности, а по праву лучшего специалиста. Выращивание таких артельных хозяев - первая задача и хозяйств, и государства.

Я убедился в итоге многих встреч и бесед, что Энгельгардта у нас мало кто знает. А уж о том, что его призыв не остался неуслышанным, что сотни молодых интеллигентов поехали к нему в Батищево на выучку, не знает, кажется, почти никто. А между тем на рубеже 70 - 80-х годов прошлого века в России были наиболее известны три учителя жизни - Лев Толстой, Александр Энгельгардт и его сосед, друг и оппонент, выдающийся русский мыслитель и экономист Сергей Шарапов, книжечку о нём я назвал: "Обыкновенный русский гений". (Я не упоминаю здесь о православных старцах, это особая тема.) И нередко бывало так, что разуверившиеся в своём учителе "толстовцы" приезжали к Энгельгардту и находили там ответ на самые глубокие запросы своей души.

К сожалению, как было показано в главе 22, образованные люди, создавшие, по призыву Энгельгардта, "деревни интеллигентных мужиков", не оправдали его надежд. Отдельные лица из них научились неплохо работать на земле и получили от Энгельгардта соответствующие свидетельства, но ни одна "интеллигентная деревня" не просуществовала, кажется, и двух лет. При этом Энгельгардт понёс и ощутимые потери в финансах. Ведь он поднимал Батищево не только для того, чтобы прокормиться со своим семейством. Мысль об интеллигентной деревне, о связанной с этим исторической миссии русского народа зародилась у него ещё до приезда в Батищево. Он в мечтах видел своё имение центром, от которого волны "интеллигентной революции в деревне" пойдут по всей России, что позволит избежать революции, к которой вела политика существующей власти. С крахом этих ожиданий и вся его деятельность потеряла "вторую половину" смысла. Это было для Энгельгардта крахом мечты жизни и настолько сильным ударом, что он вскоре передал управление имением дочери Вере, а сам оставил себе небольшой участок земли для опытов и продолжал изучать влияние фосфоритов на урожайность различных культур.

В свете сказанного не может не удивлять то, что к тому времени, когда перед СССР практически встала задача коллективизации сельского хозяйства, российская интеллигенция напрочь забыла теоретические разработки Энгельгардта и опыт эффективного хозяйствования, накопленный им. А раз не был использован отечественный опыт, пришлось обращаться за чужим.

Глава 29. ТРУДНЫЙ И ЖЕРТВЕННЫЙ ВЫБОР МЕЖДУ КИББУЦЕМ И АРТЕЛЬЮ

Итак, Энгельгардт был убеждён, что спасение России - в передаче всей земли тем, кто её обрабатывает, крестьянам, и в переходе их к её коллективной обработке. В СССР вся земля была национализирована, крестьяне землю получили. А к коллективной её обработке они переходить не спешили. Надел каждого крестьянина состоял из нескольких полос, разбросанных в пространстве. Это было результатом справедливого раздела земли: каждому досталось по полоске хорошей, похуже и плохой земли. Много земли занимали межи между частными хозяйствами, о земле часто возникали споры между хозяевами. О применении машин для обработки земли при таком землепользовании нечего было и думать. Ясно было, что такая деревня не могла дать достаточно товарного зерна, его едва хватало на прокорм семьи и на семена. Не могла такая деревня и выделить работников на входившие в строй промышленные предприятия и на стройки новых заводов. В деревне снова набирали силу кулаки. Как более грамотные и пристально следящие за веяниями общественной жизни, они во многих сельских местностях получили на выборах в Советы большинство мандатов и становились довольно мощной политической силой, могущей при любом остром экономическом или социальном кризисе попытаться свергнуть Советскую власть. Центр получал бесчисленное количество жалоб из деревень на засилье кулаков и на чинимый ими беспредел в симбиозе с низовыми органами государственной власти. А время не ждало. В мире снова запахло большой войной, и не было сомнений в том, что в неё непременно попытаются втянуть и СССР. Страна нуждалась во всесторонней модернизации, в особенности в индустриализации, а она без коллективизации сельского хозяйства была невозможной. И дело коллективизации села взяло в свои руки Советское государство.

В дальнейшем изложении материалов этой главы не обойтись без ссылок на фундаментальный труд Сергея Кара-Мурзы двухтомник "Советская цивилизация". В его понимании "коллективизация - это глубокое революционное преобразование не только села и сельского хозяйства, но и всей страны... Именно в ходе этой реформы были, видимо, допущены самые принципиальные ошибки с самыми тяжёлыми последствиями за весь советский период (не считая стадии демонтажа советского строя после 1988 г.). Тот факт, что советское государство пережило эту катастрофу, говорит о его большом потенциале и запасе доверия, которое возлагал на него народ".

И Сталин в беседе с Черчиллем признал, что коллективизация была самым трудным испытанием для Советской власти. Вот как Русская служба Би-Би-Си (видимо, со слов самого Черчилля) излагает этот эпизод:

"Во время одной из союзнических конференций Второй мировой войны Сталин сказал Черчиллю, сунувшемуся к нему с соболезнованиями по поводу огромных людских потерь СССР: "При коллективизации мы потеряли не меньше".

"Я так и думал, ведь вы имели дело с миллионами маленьких людей", - заметил Черчилль.