Шрифт:
— Ну что ж, давай разговляться. Чайку сперва выпьем.
У самого на уме порешить злодея. Повар на подносе две чашки им, одну царю, другую ставит министру главному.
У шёл повар, царь и говорит:
— Хочу я для Светлого праздника милость тебе оказать: бери ты мою чашку, пей из моей, а я из твоей выпью.
Обомлел министр, не знает, что ему делать…
А Пётр:
— Что ж ты, чашкой моей гнушаешься?
Страшно министру из этой чашки пить — жизни решиться страшно.
Царь опять ему:
— Пей из моей чашки, приказываю!
Министр за чашку взялся, а сам не пьёт, дрожат руки. Взял царь да и вылил ему в глотку чашку с ядом. Министр бряк под стол — скоропостижная смерть. Отволок его царь в кладовку, а сам велел подавать лошадей себе.
Говорит кучеру:
— Поезжай к Семёну-сапожнику, знаешь, где?
— Не бывал, не знаю…
Едут мимо городового [48] , остановил Пётр кучера, городового кликнул:
— Семёна-сапожника знаешь? Где проживает?
48
Городовой. В Российской империи с 1862 по 1917 год: низший полицейский служащий, наблюдавший за порядком в городе.
Так-то и так-то ехать надо, рассказал царю, дальше поехали.
Подъезжают к дому.
Увидал босовик царя, испугался, ну, думает, воровали с каким-то Петром в банке царском, а теперь дознался царь, сам приехал.
Входит царь:
— Ну, Семён, я разговляться к тебе приехал, угощай чем Бог послал.
Сели они за стол, царь водки спрашивает.
— Ну, Семён, давай выпьем с тобой, похристосуемся, отравы чай не клал в неё?
У босяка — душа в пятки. А Пётр:
— Воровали вместе и разговляться давай вместе. Испугался босовик, ну, думает, конец мне теперь…
Выпили, закусили.
— Собирайся, Семён, во дворец поедем!
Босовик ему в ноги, а тот:
— Поедем!
Приехали во дворец, царь босовика с собою ведёт. Привёл в комнату:
— Сиди, Семён, дожидайся тут.
Сам в кладовку, вытащил министра главного, под стол сунул, платок из кармана вытащил черный, на балкон вышел, платком махнул — и в комнату.
Сидят, дожидаются. Загремели кареты, подъехали ко дворцу министры, в комнату вошли: царь живой сидит и босовик какой-то рядом.
— Ну, садитесь за стол. Вон ваш под столом, а за столом новый сидит.
Те глядят, понять ничего не могут.
— Вот вам министр главный, Семён-сапожник.
А Семёну говорит:
— Теперь ты будешь главным министром!
Так те ни с чем и остались.
Вспомнил Пётр про мужика, что планету смотрел, посылает отыскать его, привезти во дворец. В деревню приехали — прямо к старосте:
— Где тут у вас мужик древний, что царю говорил правду?
Искали, искали по деревне старика такого — не смогли сыскать. Один и говорит:
— Был, да помер, на самый Велик день помер.
— Так дайте бумагу из волости [49] , что помер.
Написали бумагу — помер на Велик день, печать приложили, отдали кучеру. Воротились к царю…
— Ну, нашли мужика?
— Помер, на Велик день помер, вот и бумага от волости, и печать привешена.
Ничего не сказал царь, подумал только: «Правду говорил старик этот. Как сказал, так и вышло в точности: пришлось царю воровать на Велик день».
49
Волость. 1. В дореволюционной России и в России до 1929 г.: низшая административно-территориальная единица — подразделение уезда, состоящее из нескольких сел и деревень с окружающей их землей. 2. Населённый пункт, административный центр этого подразделения.
НЕБЫЛИЦА
Едет, а топор тюк да тюк — и отсек зад у лошади. А мужик и не видел, как зад у лошади отскочил, на передку в лес приехал.
Надрал лыко и поехал назад. Доехал до того места, где зад у лошади потерял, пришил лыком зад и дальше поехал.
Едет полем, и очень пить ему захотелось, а воды нигде нет.
Стоит дуб высокий. Мужик и думает: «На дуб залезу, в облаке воды напьюсь».
Полез на дуб, пока добрался до облака — оно уплыло. Глядь, а дуб-то в небо врос.
Мужик и думает: «Дай погляжу, что на небе делается».
Залез на небо — там старик ходит с метлой.
— Дедушка, что ты делаешь?
— Ай не видишь, мету.
— А где тут ярмарка?
— Ступай прямо.
Ходил-ходил по ярмарке, смотрит — покупают комаров и мух по сто рублей штука.
Мужик слез по дубу, доехал до деревни, набрал товара да назад к дубу. Влез на дуб и распродал весь товар.