Шрифт:
«Я помогал уничтожать невинных…»
Оскар Грёнинг – с 18 лет состоит в рядах СС, куда принимают только на добровольной основе. Вскоре он оказался в Освенциме-Аушвице в роли маленького винтика чудовищной машины массового истребления людей – бухгалтера.
– Вы знали, что ожидает вас в Аушвице?
– Я и названия такого не слышал. В центральном аппарате СС сказали, что «нам предстоит выполнить задачу, решающим образом влияющую на исход войны, и что мы должны хранить абсолютное молчание».
– Что же вы увидели в лагере?
– Страшнейший кошмар, который преследует меня до сих пор. Горы убитых, газовые камеры, останки сожженных людей.
– Что делали вы в Аушвице?
– Я был служащим в управлении. Мне надлежало регистрировать, отбирать и отправлять в Берлин все ценности, которые изымались у узников.
– Другими словами, селекция и убийства происходили на ваших глазах?
– Да. В мою задачу, в частности, входил контроль за тем, чтобы охрана не присваивала ценности узников – бриллианты, золото, деньги, меха и многое другое стоимостью миллионы и миллионы.
– Их владельцев на ваших глазах отправляли в газовые камеры?
– Именно так. Многие это знали. Другие верили, что им предстоит «санобработка». Мужчин отделяли от женщин, строили по пять человек в ряд. Детей оставляли с матерями. Потом палачи отбирали больных и грузили их на машины – в газовые камеры в первую очередь доставляла их, затем следовали женщины с детьми…
(Из интервью Оскара Тренинга немецкой газете «Бильдцайтунг»)P. S. 7 июля 2015 судья немецкого города Люнебург приговорил 93-летнего Оскара Тренинга к четырем годам лишения свободы по делу о пособничестве в убийстве заключенных Освенцима. Прокуратура должна была решить, в состоянии ли 93-летний пенсионер отбыть наказание в заключении.
Обвиняемый полностью признал свою вину. «Для меня не вызывает сомнений тот факт, что я, с моральной точки зрения, являюсь соучастником», – сказал он.
Глава IV
Размышлизмы…
Безумный человек. Слышали ли вы о том безумном человеке, который в светлый полдень зажег фонарь, выбежал на рынок и все время кричал: «Я ищу Бога! Я ищу Бога!» – Поскольку там собрались как раз многие из тех, кто не верил в Бога, вокруг него раздался хохот. Он что, пропал? – сказал один. Он заблудился как ребенок, – сказал другой. – Или спрятался? Боится ли он нас? Пустился ли он в плавание? Может быть, он эмигрировал? – так кричали и смеялись они вперемешку. Тогда безумец вбежал в толпу и пронзил их своим взглядом. – Я хочу сказать вам это! Мы его убили – вы и я! Мы все убийцы!
Ф. Ницше. Веселая наука. Стих 125Со временем, в силу возраста и обремененности прожитым, наступает пора, когда ты пытаешься разобраться в себе – осознать и выразить в словах, что стало делом твоей жизни. С тем чтобы принять и оценить свершившееся, отделить добро от зла, ты прибегаешь к помощи вековой мудрости, пытаясь обрести в ней союзника и духовную опору. Вступая в непростой диалог с атлантами духа, все еще пытающихся держать на своих натруженных плечах небосвод с изрядно потускневшими прозрениями высоких идеалов, ты с чем-то соглашаешься, кое-что не приемлешь, что-то оказывается выше возможностей твоего понимания.
Многие проницательные мыслители подметили – время от времени в сердцевине того или иного индивида, группы людей либо целого народа, независимо от цивилизационного прикида, пробуждается зараженное злой волей пассионарное энергетическое ядро, взрывающее весьма уязвимый приобретенный тонкий пласт культуры, призванный погасить в хомо сапиенс дремлющую природу дикого зверя, – и человек тянется к оружию и к другим орудиям уничтожения, обнажая в себе каннибала, одержимого мучительным желанием испробовать человечины.
Наружу вырывается темная неуправляемая сила, на фоне которой рушатся всяческие моральные табу – и наступает «момент истины», ничем не ограниченный разгул зла.
Мысли о немыслимом
Далекий от амбиций уподобиться сове Минервы – размышляю над прошедшим, избегая при этом чрезмерного увлечения кому-то давать советы, каждый раз напоминаю себе: «Старость не забывает своего жизненного опыта и любит давать добрые советы, так как уже не может показывать дурные примеры» (Андре Моруа).
Следуя мудрости Сенеки – прежде, чем погрузиться в объятья Морфея, вопрошаю себя: «С какой проблемой справился сегодня? Перед каким искушением устоял? Какое достоинство приобрел?».
В какой-то миг сомневаюсь: не поддался ли искушению, пытаясь выговориться о немыслимом на страницах предлагаемого эссе? Если «да» – не ведаю, смею ли увязать это стремление с повышением чувства личного достоинства.
По долгу «службы»
Размышляя о былом и настоящем, в какой-то момент ощущаю, как с возрастом рушится успокоительное благодушие – и пред мысленным взором, подобно кошмарному наваждению, всплывают непостижимые в своей жестокости и абсурдности картины нравственной катастрофы цивилизации в XX веке, последствия которой все еще далеки от осмысления.
Останавливаюсь на одном из показаний на судебном процессе по нацистскому концлагерю Собибор, проходившему в германском городе Хагене с сентября 1965 по декабрь 1966 года: