– Ладно, надеюсь, я в тебе не ошибся.
– Он ткнул в Лаки пальцем, похожим на сардельку, и поинтересовался: - Мадлен еще не сказала?

Лаки сглотнул слюну и помотал головой. Ведь Каннингс явно имел в виду нечто иное, никак не приглашение в кондитерскую. Не по его же приказу Мадлен так ласкова с Лаки сегодня!

– Тогда поздравляю.
– Шеф попробовал улыбнуться, но смотрелось это, словно он с натугой растаскивает массивные губы.
– С сегодняшнего дня ты наш главный асессор.

Лаки нужно было срочно сесть. И он, несмотря на этикет, сделал это - прямо на ворсистый ковер.

– Ну-ну, парень!
– промычал Каннингс.
– Держи себя в руках.

Лаки подержал и уже через мгновение поднялся. Проследив за неуверенными движениями "главного асессора", Каннингс одобрительно хмыкнул:

– Молодчина. Думаю, у нас все получится.
– Он тяжело выдохнул, снова пожевал губами, будто советовался с невидимкой, и добавил: - На тебя, дружок, вся надежда.

Лаки почувствовал, как один из глаз предательски зачесался. Слеза? Но какая честь! Сам Ренар Каннингс полагается на него! И Мадлен мечтает отведать с ним сладенького!

– Господин Каннингс, я оправдаю...
– прошептал он сдавленно.

– Конечно, дружок, - проворковал шеф.
– Но давай к делу. Как ты знаешь, в начале года нас ограбили.

Сказать по правде, Лаки не знал. Да и не положено было. Простой посыльный - принеси, подай, отвали. Однако ему хотелось показаться шефу с выгодной стороны. Мол, да, конечно в курсе всех неурядиц! Живу, можно сказать, жизнью "Хабара-Хабра"!

– Да, я слышал.

– Негодяи унесли много денег, - признался шеф, заговорщицки понизив голос.
– Тебе за жизнь столько не встречалось. Да что там, за десять жизней не увидишь! Преступников, конечно, поймали. Но денег при них не оказалось.

Не то чтоб Лаки видел за свою жизнь много денег. Но представить десятикратное их количество он точно затруднялся. Поэтому, осознав всю серьезность поведанной тайны, он сказал абсолютно искренне:

– Мне так жаль! Что я могу сделать?

– Можешь, дружок, можешь, - поспешил успокоить его Каннингс.
– Скоро конец года. Это для детишек Новый год - праздник. А для нас тяжелая веха. Надеюсь, ты понимаешь, что если мы не поправим дела, "Хабара-Хабру" грозит разорение?

А затем Каннингс сделал то, чего Лаки никак от него не ожидал: сморщил лицо и всхлипнул так, словно собирался пустить скупую директорскую слезу.

– Ты не представляешь, как тяжело, - голос Каннингса дрогнул.
– Невыносимо видеть, как гибнет твое детище! Я создал контору с нуля. И теперь...теперь...

Шеф прикрыл глаза рукой и с шипением втянул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Лаки ожидал, что он добавит еще пару-тройку слов. Но Каннингс молчал, тяжело вздыхая и отфыркиваясь.

– Но что я могу, ведь вы меня только что...
– не выдержал Лаки.
– Собственноручно.

Шеф моментально убрал ладонь от лица - на веках ни слезинки!
– и сказал:

– Наш последний шанс - Отто Форхандлер. Мерзавец должен нам денег. И если он раскошелится, все будет в ажуре. Но только быстро! Сегодня, сейчас, сию же секунду!

Душа Лаки радостно затрепетала:

– Конечно, - воскликнул он с готовностью, - я отправлю письмо с требованьем...

Каннингс оборвал его.

– Нет времени! Нужно действовать! Одна нога здесь...да чего там - обе ноги в зубы и вперед!
– Он поманил Лаки пальцем, а когда тот приблизился, горячо прошептал: - Я верю в тебя, сынок!
– И, не давая опомниться, сунул ему в руки тяжелую папку.
– Вся информация здесь.

Лаки узнал папку - бархатная, цвета бордо. Та самая, которой чванился покойный Арчибальд Блум. И теперь она достается ему! Видимо, небеса, наконец, заметили его достоинства и отвалили от щедрот! Сейчас только к Форхандлеру за деньгами, а вечером с Мадлен в неизведанное. Во все тяжкие!

Лаки не заметил, как вывалился их кабинета и скатился по ступеням вниз, прижимая к груди заветную папку.

Улицы украсились первым снежком. Яркие осенние листья падали на побелевшую мостовую. Отчаянно торопясь, Лаки заскользил по ним и на ходу впрыгнул в паровой трамвай.

Выйдя из трамвая на улице Еловой, где и впрямь росли ёлки, Лаки увидел ряд одинаковых особняков. Пронёсся к номеру четырнадцатому, дёрнул за цепочку, услышав нежный перезвон, и замер.

Дверь открылась, и Лаки увидел высокого, статного господина в чёрном глухом сюртуке и узких брюках. Лаковые штиблеты так и сверкали, хотя солнце пряталось в тучах. Сверкал и чёрный бриллиант в галстучной булавке, которой господин заколол шейный платок. Лаки набрался смелости, улыбнулся и сказал:

– Доброго дня, я ищу господина Форхандлера!