— Жан… мне очень приятно твое внимание и я тронута им, но не лезь в наши дела. — Стараюсь сказать все как можно мягче.

— Но, Ана…

— Пожалуйста, не начинай. Если Джек вчера дал мне пощечину, то это значит, что я заслужила. — Опускаю голову и бормочу себе под нос, откладывая книгу на видное место, чтобы завтра побыстрее найти ее.

— Ты хоть сама слышишь о чем говоришь?

— Жан, ты ничего не знаешь о моих отношениях с Джеком! Я же сказала, не лезь не в свое дело!

Мой самый близкий друг, не считая Кейт, долго смотрит мне в глаза и, громко хлопнув дверью, покидает темную библиотеку.

Я не хотела на него кричать. Это было последним в моих мыслях. Жан — единственный, кто понимает меня. Точнее, я думала, что понимает. Я думала, что он ничего не знает о том, что Джек поднимает на меня руку, но, видимо, я ошибалась. Лишь бы он никому не рассказал. Этого я хочу меньше всего. Потому, что потом меня никто не сможет спасти…

Джек ужасный человек, но он любит меня. Любит так, как может и как умеет. И я люблю его, и моей любви хватит на двоих. Я смогу. Я сильная. Сильнее, чем все думают.

***

— Детка, я дома! — Голос Джека вырывает меня из прекрасного сна, в котором меня преследуют уже месяца два серые пронзительные глаза. — Анастейша! Черт, ты опять прячешься от меня?

Мне нужно идти, потому что Джек опять начнет злиться на пустом месте, но мои бока настолько болят, что я никак не хочу вставать с кровати в гостевой комнате, в которой я иногда прячусь от своего мужа.

Иногда, это, как вот сейчас. И вчера. И на прошлой неделе. Это продолжается уже месяц.

Джек возвращается выпившим с работы и срывается на мне.

— Сладкая моя, где же ты? Я купил твоих любимых пирожных. — Мягким и тихим голосом зовет мой муж, но я и пошевелится не могу от многочисленных синяков на ребрах.

— Джек… — Я и говорить не могу громче. — Я здесь, Джек…

Мне же лучше будет, если я никак не буду провоцировать мужа. Поэтому подтягиваюсь на кровати на локтях и прячу синяки на руках, оттягивая рукава кофты.

— Я нашел тебя, детка! — Дверь внезапно распахивается, и поток света с коридора слепит мне глаза. — Моя любимая девочка, почему ты не в нашей спальне? Ммм?

— Там прибирали, а я спать хотела, поэтому и пришла сюда. — Надо же… вру и не краснею.

Мне вчера досталось. Джек впервые был настолько груб, что взял меня силой и без моего согласия. Одним словом — изнасиловал. Теперь на моей щеке красуется красное пятно, из-за которого мне запрещено выходить на улицу, да и вообще покидать территорию особняка. А талия, руки и ноги усыпаны синяками.

Он просто пришел не в настроении с работы. Точнее, сказал, что с работы. Вот только, как мне сказала секретарь Джека, когда я звонила, Джек покинул офис задолго до окончания рабочего дня. А потом пришел домой и избил меня почти до полусмерти.

Жан нашел меня у лестницы и отнес в гостевую комнату, заперев при этом дверь снаружи, чтобы Джек не нашел меня так быстро. А потом прокрался и обработал мне разбитую бровь и прикладывал лед к налившимся кровью синякам.

— Моя хорошая, прости меня, пожалуйста. — Джек опускается на колени перед кроватью и протягивает на мои коленки огромный букет красных роз.

— Джек, уходи. Пожалуйста, оставь меня… — Прижимаю ладони к щекам и стираю дорожки от слез.

— Анастейша, я… у меня проблемы на работе. — Начинает оправдываться мой муж. — Я не хотел навредить тебе. Я много выпил вчера, еще и ты со своими вечными расспросами… это вывело меня из себя, и я разозлился.

— Ты винишь в этом меня?! — Повышаю голос совершенно забыв о том, что я могу пострадать еще больше.

— Нет. — Он заносит руку для очередного удара, и я прикрываю голову руками. — Не начинай вот только опять, пожалуйста. Я совершенно не хочу опять учить тебя правильному поведению.

Но что я сделала?! За что он меня постоянно «наказывает». Он сам так говорит, что я провинилась, и меня нужно наказать и перевоспитать. Черт, я ведь даже и повода для ревности не давала ни разу. Джек ревнует меня к каждому столбу, и мне же за это достается.

— Анастейша, я люблю тебя. И ты знаешь это. Я очень люблю тебя и хочу защитить.

Господи, от чего меня нужно защищать? Меня же никто не украдет, и сама я никуда не уйду, даже если бы очень сильно захотела. Он не отпустит то, что принадлежит ему. Ни за что. Никогда.

Джек любит меня больше всего на свете, потому что я осталась у него одна. Иногда он называет меня спасительной соломинкой, которая держит его на земле и не дает уйти к родителям. Черт, но эта любовь какая-то больная! Я страдаю от этой любви. Хотя сама влюблена в мужа до беспамятства.