На дворе конец января, суббота, вчера снегопад покрыл округу пушистым белым одеялом, до этого две недели было вообще сухо, так что мы, с Еленой и Эсми сидим на крыльце, Елена с горячим шоколадом в руках, и смотрим на глобальную битву снежков между Эмметтом, Розали, Эдвардом и Элис. Эм не перестаёт чертыхаться: в Розали он не может по-настоящему кинуть снежок, боится обидеть, а Эдвард и Элис предвидят его действия и успевают уворачиваться.

Елена смотрит прямо на меня, надо же, так увлёкся снежками, что не заметил её, внимательно меня изучающий, взгляд. Резко поворачиваю голову, готовый к тому, что она засмущается и опустит глаза, как обычно, но вместо этого встречаю её задумчивый взгляд, направленный прямо в глаза, а, возможно и глубже.

Девушка игриво щурит глаза и поднимается, делая знак идти за ней. По направлению, которое она выбрала, я понимаю, что она идёт к любимому озерцу в чаще леса, которое сейчас покрыто толстым слоем льда. Хватаю девушку на руки и под её звонкий смех за минуту доставляю её на место. Она легко, чтобы не сломать себе что-нибудь, бьёт меня по плечу и я, усмехаясь, ставлю её на землю.

— Джаспер, — задумчиво говорит девушка, глядя прямо перед собой, балансируя на заледеневшем валуне, — я хочу знать правду! — поворачивает ко мне голову и смотрит из-под опущенных ресниц.

— Вроде бы я ничего от тебя не скрываю, — мягко отвечаю я, догадываясь, к чему она клонит.

— Я хочу знать о твоей жизни до Калленов, Джаспер, — девушка прикусывает губу, зная, как негативно я отношусь к этой теме, но в этот раз я не собираюсь уходить от ответа или менять тему, ведь у меня тоже есть один вопрос, на который она не ответит мне просто так. Пора меняться, правда на правду.

— С одним условием, — глаза девушки расширились и она усиленно закивала. — сначала ты мне расскажешь, что произошло в тот день, когда мы познакомились, — она хмурится, задумавшись над тем, что я имею ввиду, а потом жалобно смотрит на меня. Видимо, откровенничать на эту тему ей не особенно хочется.

— Джас… Ты обещаешь рассказать мне всё о себе, если я расскажу свою историю?

— Разумеется, — убедительно улыбаюсь. Девушка кивает и снова напрягается, я же начинаю волноваться.

— Когда я перешла в новую школу я.встретила старшеклассника, он сейчас в выпускном классе, тогда он был в 9, я же была в 6. Он был красив и как-то притягателен, — она хитро улыбается и смотрит на меня. — высокий блондин, мой типаж. А вот я, глупый ребенок, явно не в его. Полтора года я проходила, пуская по нему слюни, о чём он знал, но не обращал внимания, — даже тот простой факт, что ей нравился кто-то ещё заставляет меня сжимать и разжимать кулаки, чтобы не сломать что-нибудь, например камень или с десяток деревьев, в приступе ревности. — Когда… Когда погибли мама и Влад, а я осталась с жестоким и бессердечным отцом, мне нужно было найти маленький позитивный момент в жизни, что-либо, за что можно зацепиться, и я цеплялась за него. Мы были уже на год старше, однако разницу в статусе и возрасте это не изменило, наоборот, после того, как я лишилась семьи, — по щеке девушки катится слеза, которую я осторожно вытираю. — я стала запуганной, избегала прямых взглядов и общения, совершенно забила на свой внешний вид, отталкивая от себя даже тех, кто раньше со мной дружил, — Елена опускает голову и теребит край куртки. — За месяц до конца 7-го класса я решила взять себя в руки. Ну…относительно. Начала снова подбирать одежду, а не носить месяц подряд один и тот же бесформенный черный наряд, заплетать волосы в причёску, вылезать из бесконечных двоек. И решила, что он мой ключик к нормальной жизни. Он ведь добрый, веселый, — в голосе девушки яд, а в сердце боль, — даже если я ему не нравлюсь, он не обидит меня. Я так думала, — я же напрягаюсь, боясь даже представить, что же он ей сделал. — 3 июня у меня день рождения, учились мы последний день тоже 3-го, так как две недели мая школа не работала, с утра я решила пригласить его на свою мини-вечеринку, он… — она замолчала, пытаясь взять себя в руки, а я даже боялся пошевелиться. — он улыбнулся и сказал, что подумает, а выходя с последнего урока я увидела, что все на меня смотрят и смеются, а он стоит в компании друзей и громко, не замечая меня, высмеивает дуру, решившую его пригласить на свидание, — в её глазах снова слёзы, а мне просто хочется найти этого козла и свернуть ему шею. — сказав, что это чокнутая Ларина из 7”б», его поддержал дружный гогот на весь коридор, мол, как эта замухрышка может даже мечтать о таком, как великий и прекрасный Роман, — я зарычал, а она сжала мою руку, — мне стало так больно и обидно, что я, в слезах, промчалась мимо них, а в спину я услышала смех всех, собравшихся там, громче всех смеялся именно он, — она опускает глаза и несколько минут молча смотрит на наши сплетенные пальцы. — Понимаешь, дело не в нём, не было никакой любви, думаю, даже чувств настоящих не было… Просто… Чёрт, просто… после гибели моей семьи я нашла единственное позитивное чувство внутри меня, зацепилась за него так, что оно стало смыслом моего существования, а в тот день это самое чувство взяли и растоптали в микроскопические осколки и меня вместе с ним. Дело было не в Романе, я просто действительно устала. Но я не хотела кончать с собой, просто сиюминутная слабость, которая, если бы не появился ты, — она смотрит на меня с грустью и благодарностью. — кончилась бы очень плохо.

– Теперь… Теперь я понимаю. Эдвард говорил, что это как-то связанно с каким-то парнем, а я не мог понять, как ты, — я оглядёл её с головы до ног. — такая рассудительная и умная, могла пойти на такое из-за какого-то парня.

Она кладёт голову мне на плечо и мы молча сидим. Минуту, две, пятнадцать. И я понимаю, больше нет смысла увиливать и врать. Пока говорить начистоту.

— Ты всё ещё хочешь знать о начале моей вампирской жизни? — девушка с энтузиазмом кивает и превращается в само внимание, глядя мне прямо в глаза и ловя каждое слово. — Я родился в Хьюстоне, Техас, в 1844 году, — она замерла, очевидно, подсчитывая мой возраст. — В моё время каждый, хоть немного амбициозный, мальчик мечтал о военной карьере. Я же был силён, умел, отважен, все мои качества говорили лишь об одном — я буду великолепным солдатом. Мой отец очень мною гордился, а меня не волновало его мнение. Я хотел быть выдающимся, хотел показать себя. В возрасте 16 лет, почти 17, я пошёл в Армию Конфедерации, я всегда выглядел взрослее своего возраста, к тому же уже тогда, в человеческой жизни, люди редко со мной спорили, что я списывал на личное обаяние и умение говорить правильные слова, — я грустно улыбаюсь. — в общем, когда я сказал, что мне 20 лет, ни у кого не было и мысли усомниться, поэтому уже через неделю я был на войне, о которой грезил практически с младенчества, — Елена хмурится, в её голове явно крутится вопрос, только вот, видимо, прерывать рассказ она совсем не хочет. — Я очень быстро продвигался по службе, обгоняя более опытных, более умелых бойцов, полностью считая это своей заслугой. Ну и, конечно, если ты не заметила, — подмигиваю. — я достаточно харизматичен, — она хмыкает. — поэтому вопросов «как» и «почему» у меня не возникало, я принимал всё как должное, привыкший к тому, что мне всё достаётся проще, чем остальным.

– А ты был тем ещё зазнайкой, — не выдерживая вставляет Елена, заставляя меня улыбнуться.

– Был? — выгибаю бровь, а девушка смеется. — Так или иначе к 20 годам я был самым молодым майором Техаса, и это, если не брать в расчёт мой реальный возраст, — она восхищённо приоткрывает рот, а я от чего-то смущаюсь, что совсем не похоже на меня. — Всё произошло во время первой битвы при Гальвестоне, хотя, это даже битвой назвать сложно, когда подошли минометные корабли северян, я руководил эвакуацией женщин и детей из города. Понадобился целый день на подготовку, а потом я поехал вместе с первой колонной штатских, чтобы проводить из в Хьюстон. Эту ночь, последнюю ночь моей человеческой жизни, я помню очень отчётливо, — я чувствую волнение и страх Елены, страх не передо мной, а за меня. Она уже поняла, что ни одна из наших человеческих жизней не кончалась легко. — Убедившись, что все в безопасности я взял другую лошадь и помчался в Гальвестон: отдыхать было некогда. Едва отъехав от города я заметил трёх женщин. Они шли пешком, и я решил, что это отставшие беженцы. Рассмотрев их поближе я буквально онемел: прекраснее я никого в жизни не видел, белоснежная кожа, идеальные черты лиц. Они все выглядели очень молодо, не женщины, а молодые девушки. Я знал, что они не могли отстать от нашей колоны, таких красавиц я бы запомнил, — я горько усмехнулся. — «По-моему он потерял дар речи» — сказала самая высокая из девушек. Её голос звучал словно колокольчик на ветру. Волосы у неё были светлые, а кожа белая, как фарфор. У второй волосы были ещё светлее, а вот цвет кожи не отличался от предыдущей. «Ммм, — вздохнула она. — Какая прелесть!», — Елена нахмурилась, а я легонько приобнял её за плечи. — Самая маленькая, брюнетка, взяла девушку за руку и быстро заговорила. Голосок у неё был слишком тихий и мелодичный, чтобы звучать резко, но, похоже, именно этого она и добивалась. «Нетти, сосредоточься», — сказала она. Я всегда чувствовал людей и отношения между ними, брюнетка, если сравнивать с армией, была, очевидно, выше рангом. «Кажется, он вполне подходит, молодой, сильный, офицер… — Брюнета замолчала, и я безуспешно попытался заговорить. — А кроме того, есть ещё что-то… Чувствуете? — спросила она остальных. — Он… притягательный.» Я прекрасно помню как мои инстинкты кричали во время их разговора, больше всего мне просто хотелось убежать, но только вот я был воспитан защищать женщин, а не бояться их. Мария, так звали их главную, сказала, что я ей пригожусь и попросила остальных уйти, я ничего не понимал из их разговора, однако страха от этого меньше не становилось. «Как тебя зовут, солдат?», — спросила Мария, стоило нам остаться вдвоем. «Майор Джаспер Уитлок, мэм», — заикаясь, выдавил я, не в силах нагрубить женщине. «Джаспер, я искренне надеюсь, что ты выживешь, — сказала она нежным голоском. — Ты мне нравишься». Она сделала шаг и наклонилась ко мне, словно собиралась поцеловать. Инстинкты требовали от меня бежать, но я замер, не в силах пошевелиться, — Я настолько был поглощён рассказом и воспоминаниями, что не сразу заметил плачущую на моём плече Елену, неловко глядя её по голове, я пытался успокоить девушку, не применяя способности.

— Зачем ты был им нужен? — заикаясь и размазывая слезы по лицу, спросила девушка.

— Армия. Понимаешь, на юге уже много столетий, не прекращаясь, ведутся ожесточенные вампирские войны. Мы, бессмертные, жили там, зачастую, не больше недели. Понимаешь, на севере, особенно в наименее солнечных местах, мы живём как люди, плотно контактируя с ними, но вот на юге вампиры живут исключительно ночью, вампиров много, а еды… — я запинаюсь. — людей, мало — она вздрагивает. — Людей, конечно, много, только вот нам нельзя вызывать подозрений, поэтому вампиры на юге охотятся гораздо реже, чем им хотелось бы. И вот однажды один вампир, по имени Бенито, придумывает способ, как остаться одной группе на огромной территории, это ведь такие возможности: можно охотиться хоть каждый день — он создаёт армию новорождённых, — девушка округляет глаза, а я поясняю: — Никогда мы не бываем так сильны, опасны и жестоки, как в первый год после обращения, в нас всё ещё течёт человеческая кровь, наша собственная, что делает нас идеальными машинами для убийств. Ну, — поправляюсь, — почти идеальными. Мы слишком рассредоточены, агрессивны, неуправляемы и, просто говоря, неадекватны, новорожденные вампиры вообще не могут себя контролировать, поэтому, зачастую, половина армии погибала от рук своих же «сослуживцев». Однако, от мысли создать армию он не отказался, он побеждал раз за разом, создавая ещё больше новорождённых, ведь добрая часть его армии погибала в боях, остальные от схваток друг с другом. Воевать против новорожденного, если не знаешь как — самоубийство. Они очень сильны и буквально могут раздавить противника, уничтожить его, — девушка судорожно вздыхает. — но только они, как я уже говорил, совершенно неуправляемы, полностью во власти собственных инстинктов, поэтому, мало кто из новорожденных Юга жил долго. Когда остальные вампиры поняли, что у Бенито неоспоримое преимущество — они не нашли ничего лучшего, как создавать собственные армии. То, что происходило после, думаю, ты и сама можешь представить — массовые смерти и пропажи людей, сотни мертвых новообращённых, постоянная погоня за властью, когда силы равны. В итоге это всё зашло так далеко, что вмешались Вольтури, — Елена вздрогнула, мы рассказывали ей о них и она приходила в ужас от одной только мысли, что где-то существует древний клан вампиров, несущий ответственность за сохранность нашей тайны. — Если бы не они, южные вампиры давно открыли людям глаза на наше существование. Когда пришли Вольтури, то уничтожили практически всех живущих там вампиров, в наказание провинившимся и назидание остальным. Однако, не все вампиры были уничтожены, так же как и далеко не все отказались от мысли создать армию. Только теперь это было иначе, новорожденных обучали борьбе, заставляли скрываться, мы вели себя осторожно и скрывались, как только могли. Теперь выбор вампиров в армию был более тщательный, они не обращали кого попало, поэтому Марии, как главе одной из Южных армий, очень понравился я — молодой, сильный майор армии. Спустя два дня началась моя новая жизнь.

— Почему… — неуверенно начала Елена, — Почему мне никто не говорит, что происходит между укусом и полным обращением?

— А зачем тебе это знать? Если ты когда-нибудь примешь решение стать одной из нас — мы поделимся, а сейчас… Не думаю, что тебе стоит об этом думать, — девушка пожимает плечами, мол, не знаю, но в итоге кивает. А я думаю, какую часть дальнейшего стоит ей рассказать, чтобы не запугать до смерти, в итоге решаю, что говорю правду и ничего кроме правды. — Мария натаскивала нас лучше, чем остальные, когда мы делали успехи. нас награждали…