Теперь понятно, почему даже после раскола между Востоком и Западом православные церковные писатели никогда не стеснялись превозносить «корифея» и признавать его выдающуюся роль в самом основании Церкви. Им просто не приходило в голову, что эта хвала и признание каким-то образом подтверждают претензии папы, поскольку любой епископ, а не только папа, наследовал свое служение от служения Петра.

Великий патриарх свт. Фотий – первый свидетель удивительного постоянства традиционных святоотеческих толкований в Византии. «На Петре, – пишет он, – покоятся основания веры» [163] . «Он корифей апостолов» [164] . Хотя он и предал Христа, «он не был лишен главенства в апостольском хоре и установлен как Камень Церкви и Истиной провозглашен носителем ключей от Царства Небесного» [165] . Можно найти также выражения, в которых свт. Фотий соотносит основание Церкви с исповеданием Петра. «[Господь], – пишет он, – вверил Петру ключи от Царства в награду за его правильное исповедание, и на его исповедании Он заложил основу Своей Церкви…» [166] Таким образом, для свт. Фотия, как и для более поздних византийских богословов, полемические доводы, искусственно противопоставляющие Петра и его исповедание, не существуют. Исповеданием своей веры в божественность Спасителя Петр стал Камнем Церкви. Собор 879–880 гг., который последовал за примирением свт. Фотия и Иоанна VIII, даже провозгласил: «Господь Бог поставил его главой всех Церквей, говоря: “паси овец Моих”» [167] .

Было ли это простой риторикой, которой византийцы, конечно же, часто злоупотребляли? «Корифеем», например, часто называли не только Петра, но и других апостолов, особенно Павла и Иоанна, и этому не придавали большого значения. Но все же невозможно объяснить только риторикой настойчивость крайне реалистического толкования священных текстов, касающихся Петра: понятие «корифей» рассматривалось там как сущностная церковная функция.

Петр, патриарх Антиохийский, в письме Михаилу Керуларию повторяет, например, выражения свт. Фотия, когда говорит, что «великая Церковь Божия построена на Петре» [168] . Мы находим еще более доказательные тексты у блж. Феофилакта Болгарского, который составил в начале XII в. комментарии к Евангелиям. Толкуя Лк. 22:32–33, он вкладывает в уста Христа следующие слова:

«Должно думать, что это относилось, – продолжает Феофилакт, – не только к жившим тогда ученикам – что они должны обрести в Петре основу, – но и ко всем верным до конца времен…» После своего отречения Петр «снова, благодаря раскаянию, получил первенство над всеми и председательство во вселенной» [169] .

Феофилакт настаивает также, что слова в 21-й главе Евангелия от Иоанна адресованы лично Петру: «[Господь], – говорит он, – возложил председательство над овцами в мире на Петра, только на него и ни на кого более» [170] . В другом месте он пишет: «Если Иаков получил престол в Иерусалиме, Петр же сделан наставником вселенной» [171] . В этом последнем тексте ясно различается намеренная богословская мысль, а не простая риторика о различии служений свв. Иакова и Петра. Далее мы увидим, что это различие особенно важно в византийской концепции Церкви.

Выражения свт. Фотия и блж. Феофилакта были переняты многими другими, в том числе Феофаном Керамевсом, а в России – свт. Кириллом Туровским. Святитель Арсений, знаменитый патриарх Константинопольский (1255–1259, 1261–1267), лишь подтверждает правило, когда пишет: «Он воистину блаженный, Петр, Скала , на которой Христос основал Церковь» [172] .

В XIV столетии те же слова использовал свт. Григорий Палама. Петр – корифей, «первый из апостолов». В проповеди на праздновании 29 июня свт. Григорий идет еще дальше и сравнивает Петра с Адамом. Дав Симону имя «Петр» и возведя «на нем» Свою Церковь, Христос тем самым сделал его «родоначальником всех истинно поклоняющихся Богу». Как и Адам, Петр подвергся искушению диавола, но его падение не было окончательным, он покаялся, и Христос возвратил ему достоинство пастыря, верховного пастыря всей Церкви [173] . Палама явно выделяет Петра из числа других апостолов и противопоставляет им Петра. «Петр, – пишет он, – принадлежит к хору апостолов, но все же отстоит от других, потому что носит высший титул» [174] . Он на самом деле их личный «корифей и основание Церкви» [175] .

Нетрудно привести множество подобных цитат. Все византийские богословы, даже после конфликта с Римом, говорят о Петре словами свт. Фотия и блж. Феофилакта, не пытаясь затушевать смысл библейских текстов. Их спокойная уверенность еще раз доказывает, что они не считали эти тексты доводами в пользу римской экклезиологии, которую они к тому же игнорировали и «логика» которой была совершенно чужда восточному христианству. Тем не менее следующие положения были для них очевидны:

1. Петр – «корифей» апостольского хора, он первый ученик Христа и всегда говорит от имени всех. Правда, другие апостолы – Иоанн, Иаков и Павел – также зовутся «корифеями» и «первенствующими», но только один Петр – «камень Церкви». Его первенство, следовательно, обладает не только личностным характером, но и экклезиологическим значением.

2. Слова Иисуса на дороге в Кесарию Филиппову – на сем камне Я создам Церковь Мою [Мф. 16:18] – обусловлены исповеданием Петра. Церковь существует в истории, потому что человек верит во Христа, Сына Божия; без этой веры не может быть Церкви. Петр первым исповедал эту веру и тем самым стал «апостолов предначальником» [176] , если прибегнуть к словам из службы 29 июня; он получил мессианский титул «Камень», – титул, обозначающий в библейском языке Самого Мессию. Но поскольку этот титул зависит от человеческой веры, человек может его утратить. Это и случилось с Петром, и он должен был пережить покаянные слезы, прежде чем был восстановлен в своем достоинстве.

3. Византийские авторы считают, что слова Христа, обращенные к Петру (см.: Мф. 16:18), имеют окончательное и вечное значение. Петр – смертный человек, но Церковь, про которую сказано, что врата ада не одолеют ее, вечно остается основанной на Петре.

Как нетрудно предположить, далеко не все антилатинские тексты имеют равную ценность; вывести из них последовательную экклезиологию не всегда возможно. Огромное число их связано с полемикой вокруг Filioque и совершенно игнорирует проблему Петра и его преемства. Однако эта проблема становится неизбежной, когда в XII в. византийские богословы и священнослужители сталкиваются лицом к лицу с реформированным и чрезвычайно укрепившимся папством.