Шрифт:
Нет ничего великого в римском престоле, именуемом апостольским, ибо каждый епископ сидит на престоле Христа и наделен достоинством, высшим, чем ангелы [214] .
У свт. Симеона Фессалоникийского, богослова и литургиста XV в., мы находим другое свидетельство византийского отношения к Петру и его преемству. И для свт. Симеона преемство Петра – это преемство в истинной вере:
…не должно противоречить латинянам, когда они утверждают, что римский епископ – первый. Это первенство не пагубно для Церкви. Пусть только они докажут его верность вере Петра и вере преемников Петра. И если это так, пусть он пользуется всеми преимуществами понтифика. <…> Пусть епископ Рима будет преемником православия Сильвестра и Агафона, Льва, Либерия, Мартина и Григория, тогда и мы назовем его апостольским и первым среди других епископов; тогда мы тоже будем повиноваться ему, и не только как Петру, но как Самому Спасителю [215] .
214
Ibid., col. 724b.
215
Symeon Thessalonicensis. Dialogus contra haereses, 23 // PG 155, col. 120ac.
Очевидно, что эти слова – не просто риторическое преувеличение. Каждый православный епископ, пока он не изменяет своему епископскому достоинству, являет образ Христа в Церкви. И первый среди епископов – не исключение: он тоже призван являть образ Христа в возложенном на него служении, в данном случае – в первенстве. Именно в этом смысле «Эпанагога» IX в. говорит о патриархе Константинопольском как об «образе Христа»; этот знаменитый текст, составленный, вероятно, свт. Фотием, не оспаривает, конечно, роли других епископов, которые также являют «образ Христа» в своих Церквах, но подчеркивает, что особая обязанность епископа столичного города – являть этот образ за пределами его епархии, для всей империи.
Согласно Симеону, первенство, которое некогда принадлежало римскому епископу, не исчезло в Церкви. В христианском мире, по представлениям византийцев, древняя столица империи занимает неприкосновенное место, и она возвратит его себе, как только вернется к православию, а это не только религиозная, но и политическая необходимость.
Никоим образом мы не отвергли папу, – пишет свт. Симеон. – Не с папой мы отказываемся войти в общение. Мы привязаны к нему, как ко Христу, и мы признаем его как отца и пастыря. <…> Мы в общении во Христе, и в нерасторжимом общении с папой, с Петром, с Лином, с Климентом… [216]
216
Ibid., col. 121a.
Но действующий папа, «ввиду того что он больше не является их преемником в вере, не является и наследником их престола» [217] . Иными словами, он больше не папа: «…тот, кто называется папой, не станет им, пока у него не будет веры апостола Петра» [218] .
В сущности, свт. Симеон говорит здесь об очевидном для православных богословов учении о духовных дарах. Каждый может стать недостойным благодати, дарованной ему ради того служения, на которое призвала его благодать Святого Духа. Но его недостоинство тем не менее не отменяет ни самого дара, ни служения, которые являются неотъемлемой частью жизни Церкви. Непогрешимость Церкви, следовательно, в конечном счете – это верность Бога Своему народу, и она никогда не должна отождествляться с личной непогрешимостью, ибо Бог никого не может заставить быть верным Ему. Каждый епископ получает дар учительства и хранения истины в Церкви, в которой он поставлен епископом. Если он изменит своему служению, он утратит этот дар, но само служение останется в Церкви и другие примут его. Именно так свт. Симеон Фессалоникийский рассматривает служение первенства: оно существует в епископском собрании так же, как существовало в апостольском, но подразумевает единство веры в истине.
217
Ibid., col. 120d.
218
Ibid., col. 121c.
Те же экклезиологические доводы мы находим у Геннадия Схолария, последнего великого византийского богослова и первого патриарха Константинополя под турецким владычеством.
Христос воздвиг Церковь на Петре, – пишет он, – а что касается ее непобедимости от врат ада, т. е. от безбожия и ересей, то Он даровал эту непобедимость Церкви, но не Петру [219] .
Петр – «Епископ и Пастырь вселенной», пишет Схоларий, ссылаясь на священный текст (на 21-ю главу Евангелия от Иоанна) [220] , но это не может быть сказано ни об одном из его преемников – епископов. В согласии со всеми византийскими авторами Геннадий подчеркивает различие между, с одной стороны, апостольским служением, основанным на уникальности и исключительности Откровения, связанного с историческим фактом Христова Воскресения, и служением учительства, вверенного в Церкви епископам, – с другой. Не потому ли Церковь «апостольская», что она основана апостолами и ничто не может быть добавлено к тому, что однажды и навсегда было открыто свидетелям Воскресения?
219
Gеnnadius Scholarius. De processione Spiritus Sancti I // Gеnnadius Scholarius. Oeuvres compl`etes / ed. L. Petit, M. Jugie, X.A. Siderid`es. Vol. 2. P., 1929. P. 62.
220
Idem. Epistola ad Joachim // Ed. cit. Vol. 4. P. 206–207.
Апостолам была дана мудрость и благодать Словом, Которое свыше, и Дух говорил через них <…> но как только устроение Церкви свершилось, отпала необходимость, чтобы благодать дана была и учителям, как некогда апостолам. <…> Для Церкви было необходимо не претерпеть умаления от отсутствия той благодати, как для веры – не получать меньшую помощь от Духа Святого; но для учителей достаточно было веры, и по сей день им ее достаточно [221] .
221
Gеnnadius Scholarius. De processione Spiritus Sancti, I. P. 63.
Полнота Откровения, данная во Христе, была передана нам апостолами. Церковь хранит это Откровение в соответствии со своей сущностью. Как сакраментальный организм она прочно основана на Петре, исповедавшем на пути в Кесарию истину Воплощения. Всюду, где есть полнота этого сакраментального организма, там есть Христос и есть Церковь Божия, основанная на Петре.
В этом кратком исследовании мы, конечно, не исчерпали всех византийских сочинений, касающихся апостола Петра. Однако проанализированных нами текстов вполне достаточно, чтобы говорить о согласии ведущих греческих богословов Средних веков по некоторым принципиальным вопросам.
Прежде всего, важно отметить, что это согласие не распространяется на проблему личного первенства Петра среди апостолов. Некоторые полемисты пытаются отрицать его, большинство же просто констатирует, что «власть ключей» была дана и другим апостолам и что преимущество Петра – это действительно первенство, но не власть, существенно отличающаяся от власти других апостолов. Это отрицание не дает, однако, внятного объяснения всему тому, что в Библии означает мессианский образ «Петра», или Камня, – образ, с которым Христос обращается только к Петру. Лучшие богословы признают личностную важность этого библейского образа и сосредотачиваются главным образом на проблеме Петрова преемства. Нил Кавасила пишет ясно: