Шрифт:
Другие рус. пер.:
Произошла ли во Флоренции встреча между Востоком и Западом? // ВРХД. № 165. 1992. С. 5–30;
Состоялась ли во Флоренции встреча между Востоком и Западом? // Рим, Константинополь, Москва. С. 123–156; 291–298.
Публикуется по тексту ВРХД с некоторыми исправлениями. Примечания воспроизведены по тексту 2005 г. с уточнениями.
Рим и православие: по-прежнему ли существует проблема «авторитета»?
Место Православной Церкви в экуменическом диалоге, получившем развитие в нынешнем столетии, всегда было особым. Это неизбежно, так как основные предпосылки и задачи экуменического движения обусловлены историческими чертами западного христианства – римо-католичества и протестантизма. Теперь, однако, положение постепенно меняется, потому что понятия «Восток» и «Запад», хотя и сохраняют терминологическое значение в богословской традиции, утеряли большую часть своего географического и культурного смысла. Пусть и в значительном меньшинстве, но Православная Церковь теперь активно присутствует в традиционно западных странах, в частности в США. С другой стороны, такие ареалы, как Греция, Балканы и Россия, где доминировало православное христианство, также входят в состав «Запада», если сравнивать их с обществами, вновь возникающими в Азии и Африке.
В этой новой ситуации экклезиологические проблемы, традиционно разделявшие Рим и православие, не могут рассматриваться как просто культурное явление, обреченное исчезнуть в силу обстоятельств. Даже если придерживаться «культурной» и чисто «исторической» интерпретации раскола, полагая, что сегодня никакие реальные богословские и экклезиологические вопросы уже не разделяют Церкви, все равно необходимо выработать некую богословски здравую и экклезиологически работоспособную модель «объединенной церкви». И традиционный вопрос авторитета сразу же неизбежно возникает как центральный. И оказывается, что разрешить его, не прибегая к Священному Писанию и Преданию, невозможно, потому что без них христианство перестает быть Христовым и Церковь уже не Церковь «Божия».
За последние годы в отношениях между Православной Церковью и Римом произошел ряд совершенно удивительных событий, которые никоим образом не могли быть предсказаны предыдущими поколениями. Среди последних – обмен документами, «снимающими анафематствования» 1054 г., а также несколько личных встреч между папой и константинопольским патриархом. Все эти события были непосредственно связаны с вопросом авторитета, в особенности авторитета папского, но ни одно из них не привело к ясно выраженному и окончательному решению. По сути, события эти были очень символичны: речи, жесты и действия изменили атмосферу. На богословах лежит теперь задача выяснить, как эти события могут быть осмыслены и использованы не в узких рамках церковной дипломатии или даже «православно-католических сношений» (это лишь один из аспектов нашей ответственности за объединенное христианское свидетельство), а для верного решения проблемы авторитета в Церкви, вне которого невозможно никакое реальное христианское единство.
В любом случае, поскольку в вопросе авторитета православная традиция совершенно расходится с западным христианством в целом [373] , на нынешней стадии обсуждения вклад православия имеет первостепенное значение.
1. Раскол: две экклезиологии
Один из самых удивительных фактов, касающихся схизмы между Востоком и Западом, – невозможность ее датировки. В совместном заявлении папы Павла и патриарха Афинагора, опубликованном 7 декабря 1965 г., события 1054 г. сводятся к реальным, в действительности совершенно незначительным масштабам.
373
Об этом специальном вопросе см. мою книгу: Meyendorff J. Orthodoxy and Catholicity. P. 119–140; а также статью: Idem. Historical Relativism and Authority in Christian Dogma // Living Tradition. P. 27–44 [см. наст. изд., с. 3–19].
Среди препятствий, существующих на пути развития братских отношений доверия и уважения (между церквами), мы видим память о решениях, действиях и печальных инцидентах, приведших в 1054 г. к приговору отлучения патриарха Михаила Керулария и двух других лиц легатами римского престола с кардиналом Гумбертом во главе; тогда легаты подпали под аналогичное осуждение константинопольского синода. <…> Сегодня мы должны признать, что осуждения эти относились к определенным лицам, а не к церквам; их целью не был разрыв церковного общения между римским и константинопольским престолами [374] .
374
Tomos Agapes: Vatican – Phanar (1958–1970). Rome; Istanbul, 1971. P. 127 [ср.: Томос Агапис: Ватикан – Фанар (1958–1970). Брюссель; М., 1996. С. 140].
Из этого текста о «снятии анафематствований» явствует, что авторы усматривают в событиях 1054 г. довольно случайный характер. В 1054 г. раскола между Церквами как таковыми не произошло. Текст Гумберта включает осуждение «сторонников безумия Керулария», но тот же текст считает константинопольского императора и граждан «вполне православными христианами». Во всяком случае, булла об отлучении превосходила его полномочия как легата и, по-видимому, ничего не значила.
Поэтому Павлу VI и Афинагору было легко выразить «сожаление» по поводу «оскорбительных слов» 1054 г. и «изгладить из памяти и из церковной среды» приговор об отлучении. И хорошо, что они это сделали. Однако они не положили конец самому расколу.
Какова же тогда природа этого раскола и когда он произошел?
Сегодня все историки согласны с тем, что дороги Запада и Востока расходились постепенно, и это отчуждение совпадало с таким же постепенным возрастанием папской власти. Богословы в течение столетий обсуждали такие вопросы, как догмат о Троице (проблема Filioque), и обсуждения эти были важными. Однако невозможно было достигнуть какого-либо решения, не придя к соглашению не только по существу вопроса (что уже было достаточно трудно), но и не достигнув договоренности по двум статьям: кто утвердит соглашение и на каком основании.
Зачатки расхождения появились уже в IV столетии, когда наметилась определенная поляризация в тринитарном богословии, возникшая одновременно с зарождающимся экклезиологическим конфликтом. С одной стороны, Запад придавал особый авторитет так называемым «апостольским кафедрам» и признавал римскую кафедру единственной «кафедрой Петра»; с другой стороны, на Востоке «апостольские кафедры» (т. е. Поместные Церкви, возводящие свое происхождение к одному из апостолов) были столь многочисленны, что практически не могли на этом лишь основании претендовать на какую-либо особую роль [375] . Однако на Востоке никто принципиально не возражал против возвышения «Вселенского патриархата» Константинополя, столицы империи – возвышения, основанного исключительно на эмпирических факторах, совершенно независимых от какой-либо апостоличности [376] .
375
Это блестяще показано в: Dvornik F. The Idea of Apostolicity in Byzantium and the Legend of the Apostle Andrew. Cambridge, MА, 1958 (DOS, 4).
376
На эту тему см. также: Idem. Byzantium and the Roman Primacy. N. Y., 1966. P. 27–58.