— Да, — шепнула она и рванулась ему навстречу, вобрать его в себя, взять и отдаться… — Да!

Она закричала от переполняющего ее наслаждения, от бьющейся внутри нее жизни и страсти, и снова — он резкого, болезненного проникновения сзади.

Задохнулась, замерла.

Боль исчезла, словно испугалась.

— Моя сладкая девочка, — шепнул Лоренцо, сжимая ее бедро и оглаживая грудь.

— Моя девочка, — в тон ему отозвался Мэтью, лаская вторую грудь и касаясь пальцем болезненно пульсирующего бугорка между ее ног. — Двигайся. Сама.

Он чуть подался вверх, заполнив ее еще больше — если такое вообще было возможно. Зажмурившись и ухватившись за мужские руки, Регина качнулась. Совсем легко. Тело пронзило разрядом наслаждения, она запрокинула голову на плечо Лоренцо…

…и кричала, кричала, срывая горло и не видя ничего вокруг от слез — когда оба задвигались в ней, все сильнее и быстрее, наполняя ее до отказа, растягивая, лаская ее тело, рыча… и выплеснулись в нее одновременно — заставив биться в судороге наслаждения, утробно стонать и плакать…

Ее уложили на сбившиеся простыни. Ее ласкали и целовали. Ей обещали, что все будет хорошо — и что в следующий раз ей будет еще лучше. И почти готова была согласиться, что она принадлежит им обоим, что она — тень, эхо…

Но она так и не произнесла этих слов.

— Ты почти замкнула круг, девочка моя, — сказали ей и положили руку на влажную горячую грудь, так, чтобы она ощутила биение чужого сердца.

Правда, она уже не разобрала, чье сердце билось в ее ладони, Лоренцо или Мэтью. И, честно сказать, ей уже было все равно.

Она спала.

Проснулась она от легкого прикосновения пальцев к щеке.

— Вставай, котенок, завтрак на столе.

Бодро ухмыляющийся Мэтью вызвал только одно желание — запустить в него чем-нибудь тяжелым, чтобы не смел вырывать ее из сладкой истомы сна. Регина натянула на голову одеяло, пытаясь продлить удовольствие. Давно она так хорошо не высыпалась, и снилось что-то такое… она не помнила ничего, кроме запаха жасмина, но во сне ей было удивительно хорошо!

— Вставай, иначе я принесу воду прямо сюда.

В этом она не сомневалась. Этот волк сможет. Притащит таз воды и выльет его в постель. Регина высунула нос из-под одеяла и приоткрыла глаза, втягивая аромат свежей выпечки, кофе и жасмина. Не приснилось? Она даже оглядела комнату, но жасмина нигде не обнаружилось. Странно.

Мэтью стоял рядом с кроватью и настороженно улыбался. В его глазах застыл вопрос. Тоже странно.

— Как ты себя чувствуешь, котенок?

— На удивление хорошо, словно в меня влили ведро энергии.

— Так и должно быть. Мэтью задумчиво кивнул и ощутимо расслабился. Видимо, на его вопрос она ответила, знать бы еще, что это был за вопрос. — Жду завтракать, потом отвезу тебя на работу, сдашь отчет, и мы поедем в стаю. В полдень похороны Вайсс. Вопросы? Нет? Отлично. Десять минут. Твоя одежда в ванной, — он кивнул на неприметную дверь. — Ее почистили, отгладили и привели в приличный вид.

— Так точно, папочка, — промямлила Регина и зевнула. Как же не хотелось вставать!

— Регина, я не люблю повторять. Будь умницей, не зли папочку.

Подмигнув ей, Мэтью развернулся и покинул спальню.

Когда зевающая и кислая Регина вышла в большую комнату, Мэтью уже пил кофе. Зал под ними тонул во тьме, ни одного посетителя. Часы на стене показывали пятнадцать минут шестого.

— Мэт, — простонала Регина, плюхаясь на стул, — почему так рано?

— Котенок, посмотри на меня.

Что-то в его голосе испугало Регину, руки задрожали, она поставила на стол чашку и медленно подняла на оборотня взгляд. И ничего не смогла прочесть по застывшему лицу.

— Он поставил вторую метку, — бесстрастно произнес волк. — Кофе?

Регина смотрела на оборотня и не улавливала смысла сказанных им слов. Вторая метка? Но… как? Когда?

— И что, теперь я стану как он? — шепотом спросила она.

— Нет. Просто ты изменишься. Уже изменилась. Ешь, пока еще это тебе нужно. — Мэтью налил Регине кофе и подвинул тарелку. — Теперь остерегайся сильных вампиров. Любой из них может закончить начатое мастером.

— Но… как он это сделал? Как?

— Вошел в твой сон. — Мэтью опустил взгляд в тарелку. — Разве раньше он этого не делал?

— Я не помню. Ни одного сна не помню! — Она нахмурилась. — Я не хочу быть привязанной к Лоренцо всю жизнь. Не хочу!

Мэтью молча сунул ей в руки бутерброд.

— Это можно откатать обратно? — Она внимательно рассматривала прожилки на буженине, словно не было на свете ничего интереснее.

— Да. Со смертью мастера исчезнут и его метки. — Мэтью разделял ее интерес к запеченному мясу. Или просто не хотел о чем-то говорить.