— Если хочешь, можешь встретить свою Гуллвейг сам, если хочешь, сказал он мне после бурных приветствий, и обменов поздравлениями.

Я замялся. Честно говоря, меня сейчас больше интересовала Фрея. Но Коту об этом знать было совсем не обязательно.

— А она разве еще не здесь? — нашелся я после секундной заминки. — У нее ведь время на три часа раньше.

— И то верно, — Кот стукнул себя по голове, — я уже послал за ней Вольдемара.

И прищурясь посмотрел на меня. Он знал, что я не очень, мягко говоря, люблю Вольдемара.

— Кстати, я давно хотел тебя спросить, кто он этот Вольдемар. Сначала я думал, что он — твоя мыслеформа. Но потом стал замечать, что для мыслеформы у него слишком много самостоятельности. Где ты его выкопал?

— Он не мыслеформа. А вот кто он конкретно? Придет время — узнаем. Да, кстати, твои фокусы с Фреей мне совсем не нравятся.

— А вот это уже не твоего ума дело, — ответил ему я и поперся искать Гуллвейг.

Встреча с Гуллвейг. Поход за Фреей и Хеймдаллом. Все прошло так просто и обыденно, что даже не интересно об этом писать. [20] Единственным заслуживающим вниманием было то, что я долго не мог войти в нормальную колею в разговорах с Фреей. Она ведь считала, что я — земной, это Од, а никак не Видар. Самого же Ода я присоединил к нам только в Лукоморье. То есть, было отчего запутаться.

На самом празднике тоже ничего особенного не случилось. Даже история, показанная Котом, была старой полухудожественной историей об Илье Муромце и Царе Поганине, где этот, извиняюсь, сукин сын опять высветил меня не в самом лучшем свете. По нему, оказалось, что Поганина надо было вызвать на поединок. Так он на него и пошел бы! Но мне в данном случае было не до мелких разбирательств, ибо нас ждало Зеркало настоящих Инкарнаций.

Лукоморье поплыло перед глазами, и мы с Хеймдаллом оказались в той самой инкарнации, где я когда-то вновь имел счастье встретить Гуллвейг.

— Слушай, Хемдалл, — спросил я его, — Я-то ищу свой меч. Это понятно. Но что ищешь ты? Насколько я помню у тебя небыло чудесного оружия.

— Ты ошибаешься. Чудесное оружие было у каждого из нас. Разница состояла в том чье оружие, как бы это сказать, чудеснее. У меня, например, был чудесный рог.

— Как еще один? — я не мог удержаться, чтобы не подколоть его еще раз.

— Знаешь, если ты будешь продолжать в том же духе, мне придется тебя убить.

Вмешавшаяся Гуллвейг опять смягчила разговор. Все-таки, она была чудесной женщиной.

— А вы думаете, что наши вещи сейчас где-то дожидаются нас сквозь сотни лет? — этот вопрос был настолько естественен, что я удивился, как он не пришел в голову раньше.

И каково же было мое удивление, когда я услышал:

— Конечно.

Конечно. Без тени сарказма или шутки.

— Никто не может пользоваться чужим оружием, ибо оно создано только для своего хозяина и служит только своему хозяину. Любой другой, кто попытыется им воспользоваться… Ну, в общем, ему не позавидуешь.

Она сделала многозначительную паузу, значительность которой я так и не понял. — Хотелось бы, знаете ли, подробнее, — спросил я, вложив в слова весь отведенный мне Богом сарказм. — Пожалуйста. Оружие выпьет его душу. Даже трогать чужой меч крайне нежелательно.

— Постой, — как это часто бывает, память неожиданно выплеснула из своих анналов неувязку, — Помнится великаны как-то похитили знаменитый молот моего братца Тора. Он, что не был заговоренным?

— Он именно был заговорен. Перед, в процессе и после кражи они проводили ритуалы перезаговора. И это почти удалось. — Она остановилась и выразительно посмотрела на меня. — А ты, я вижу, не так прост, как пытаешься казаться.

К несчастью, я был именно так прост, но все же был польщен и сделал довольно-важную мину. Однако кое-что мне все-таки не было ясно.

— Так значит, где мы оставим свое оружие, там оно и будет лежать сотни лет, убивая вокруг все живое? Не хочется показаться слишком недоверчивым, но, согласитесь, верится с трудом.

Я специально говорил излишне витиевато, стараясь лишний раз привлечь к себе внимание Гуллвейг, но на этот раз ответил мне, как не странно, Хеймдалл.

— Во-первых, оружие убивает постороннего не всегда и не сразу, а только в процессе, когда он пытается им воспользоваться. Чувствуешь нюанс?

Я кивнул головой.

— А во-вторых, у каждого магического оружия, помимо хозяина есть хранитель. Иногда их бывает несколько. И иногда часть этих товарищей бывают хозяину оружия совсем не товарищами.

Хеймдалл явно все больше и больше заражался от меня витиеватостью. Хотя, может быть, я слишком преувеличиваю свою скромную роль? Не зная. Да это и не важно.

— Так вот, — опять включилась в разговор Гуллвейг, — Вероятнее всего вам следует искать свои принадлежности у нибелунгов — их создателей и первых хранителей.