Лида спросила, что со мной и я ответила:

– Нет, есть же бабы а, со своим любовником разьезжает по знакомым мужа, чтобы обвинить его в измене. Это ж только баба придумать может.

Второй звоночек не замедлил последовать за первым. И вот этот второй оказался совсем не смешным. Скорее трагикомичным.

С вахтёром Аннушкой, проведшей со мной страшное время, мы подружились. Ей было лет 35, но это не помешало нам сблизиться на почве детишек и других бабских тем.

К ней в обеденный перерыв часто присоединялась сестра, Люся, работавшая в цеху, примерно моя ровесница или чуть постарше. Незамужняя, весьма развязная, но простая без комплексов девчонка и скоро мы с ней частенько курили сидя на лавочке и болтая обычные девчачьи глупости.

Люся была очень симпатичная, стройная, длинноногая девчонка с карими глазищами и копной каштановых, как у моего мужа волос.

Однажды дня примерно через два, после визита Татьяны, мы с ней сидели на лавочке и я ей рассказывала об Алике и этом приезде Татьяны.

На коленях у Люси лежала папочка с какими -то бумажками, она бегала перед этим в заводоуправление. У неё надломился пепел и упал на папку, боясь загорания она вскочила, папка упала и содержимое рассыпалось. Когда она собирала бумажки, я неожиданно увидела фото мужа. Это была фотография явно из личного дела, с уголком.

Я нагнулась, подняла фотографию посмотрела, он, и протягивая ей спросила:

– Кто это?

– Правда хорош!-воскликнула горделиво Люська-мой парень.

– Твой кто?

– Ну, мой парень, правда он сейчас в армии, уже скоро придёт, он мне письма пишет, ой, если хочешь, я тебе принесу почитать.

– Нет, уж, не нужно, зачем мне чужие письма читать.

– Нет, Верка, ты не знаешь, ты не понимаешь, что это за мужик. Он знаешь как целует и обнимает сладко, а любит как страстно, знаешь?

Можете представить, каково мне было это слушать, а Люська чирикала, не замечая моего состояния.

– Правда есть одно но, он женат, но он обещал, что разведётся с ней, у него жена знаешь какая, рыжая, пугало огородное.

– А ты её видела, что ли?

– Ой, ну да, правда издали, он её по моей просьбе один раз привозил к работе. Она правда близко не пошла, осталась у остановки стоять.

Но знаешь, такая толстая рыжая квашня, не иначе как насильно его на себе женила.

– А как её зовут, он тебе не говорил?

Тут она внимательно посмотрела на меня и отчего-то осипшим голосом выдавила из себя"Вера".

– Ну вот-ответила я, -знакомься с этой толстой рыжей квашнёй.

Можно ли передать весь ужас, что отразился на лице у Люськи. Она вдруг вся скуксилась, жалобно пискнула и заревела. А я , снисходительно посмотрев на неё, сказала:

– Чего ревёшь-то, это мне реветь нужно, а не тебе. У тебя всё отлично, жениться обещал. И я ушла на почту, а Люська побежала к Анне, делиться с ней новостью.

Доработала я с трудом, домой, ехала, потом шла, как в тумане. Шла и думала, какая я дура наивная, всё ждала, надеялась, верила и любила. А он оказывается вот где тогда задерживался, на откосе с Люськой ковырялся, вот его сверхурочная работа. А ещё и друзей подсылал, проверять меня на вшивость. И кто он после этого?

Я не изменяла, но всё время чувствовала себя виноватой, а на него ни разу плохого не думала. Мне он за полтора года ни строчки не написал, дочкой не поинтересовался, только я в никуда писала, но я то на него плохо не думала, так как про себя знала, так и ему верила. А что теперь, как мне с этим жить?

Глава 44. Фактически свободна.

Придя домой я увидела на тумбочке возле кровати письмо от свекрови. В нём свекровь сообщала мне, что Виталий решил остаться в Воркуте, на сверхсрочную. Его срок , тогда служили 1,5 года заканчивался в мае и он подписал контракт на сверхсрочную службу.

Ни домой, ни в Серпухов он решил не возвращаться, а она просит меня не лишать её внучки из-за этого. Я и не собиралась этого делать, о чём и написала ей в ответном письме, мол ты бабушка и я не собираюсь лишать тебя внучки.

Вот фактически всё и решилось. Я села и написала письмо Виталию, в котором сообщила, что встретила хорошего человека и хочу связать с ним свою жизнь, поэтому прошу его согласиться на развод.

Не было у меня никакого человека, но иначе написать я не могла. Ждать более мне было нечего, все точки над и расставились сами. Я более не хотела быть для него вечным бельмом в глазу.

А вечером, в придачу к моим бедам, примчалась вся всклокоченная, с горящим взором и щеками Верка и прямо с порога, плюхнувшись на мою кровать выпалила:-