В зальчик ведут две двери :одна с улицы, вторая из заводоуправления. За барьером наши рабочие места- два составленных вместе стола, где против друг друга сидят начальник и оператор.

Сзади оператора стеллаж где находятся бандероли и картотеки с письмами заказными и ценными.

У обеих по сейфу для хранения марочного аванса(это марки, конверты,открытки)

Наличные деньги на почте никогда не хранятся, кроме горстки мелочи. Их ежедневно забирает инкассация и привозит по утрам аванс для работы.

В углу у окна дверца для прохода за барьер. В правом углу комнаты, отдельно сделана комнатушка-кладовая, без окон, где на стеллажах хранятся поступающие посылки и бланки почтовые и телеграфные для работы, а также сургуч, клей и прочие атрибуты почты. Там же мы раздеваемся и переодеваемся, если возникает необходимость.

По левой стене находится стол для работы почтальона. На нём почтальон разбирает корреспонденцию, фальцует газеты и расписывает ходку. На стене рядом висит небольшой стеллаж. В его ячейки раскладывается корреспонденция для воинских частей.

Этим предстоит заниматься мне, я должна подобрать по списку, разложить по ячейкам газеты, письма, извещения на бандероли, посылки, переводы. А также корреспонденцию для предприятий, которые тоже обслуживаем мы.

Рядом со стеллажом непосредственно моё рабочее место, телеграфный аппарат. Когда я сижу за ним, то нахожусь спиной к залу и к остальным.

В то время, когда я работаю на аппарате, его стук заглушает все остальные звуки и всем приходится напрягать голосовые связки, чтобы общаться друг с другом. Что делать, аппараты шумные, а помещение не вполне приспособлено. Но большой шум, как я сказала бывает два раза в месяц. В остальное время работы немного. От силы несколько включений на 15-30 минут.

Коллектив: начальник Нина Михайловна, тихая вечно кутающаяся, часто болеющая женщина. За семь месяцев совместной работы от силы два месяца нашего знакомства наберётся, а потом она попадёт на операцию и на инвалидность.

Оператор, она же постоянно исполняющая обязанности начальника Лида. Женщина сорока с небольшим лет, очень суровая с виду, но очень добрая, душевная и безотказная, спешащая всем помочь, одинокая женщина.

Она потеряла семью, погибли муж и ребёнок , но не согнулась, а взвалила на себя заботы о родителях и племянниках, а также впряглась на работе, ради того, чтобы преодолевать свою боль. В редкие свободные минуты она могла и всплакнуть, но тут же обрывала себя словами "нельзя раскисать".

Переживала она сильно, но никогда старалась не показывать своё горе и не срывать боль на других. Я её вспоминаю всю жизнь с любовью и благодарностью.

Раечка-почтальон, малообразованная, но очень живая, колготная женщина лет около пятидесяти. Маленькая, худенькая, шустрая. Немного шумливая, но совершенно безвредная и незлобивая женщина-трудоголик, поднимавшая семью с тремя детьми и ещё тремя племянниками, при муже инвалиде.

Жили они все недалеко от работы. Лида в посёлке Северный, прямо сзади комбината, пять домов пятиэтажных носили это название, так как рядом был завод Холодильных установок.

Нина Михайловна, за Московским шоссе в небольшом посёлке 45 базы, а Раечка на так называемой Собачьей площадке. Это несколько страшных кособоких барака, без каких-либо удобств, построенных между двух воинских частей и базы. Просто зажатый с трёх сторон, беднейший и ужаснейший, кстати населённый до наших дней медвежий уголок Серпухова.

Туда селят в основном людей отсидевших срок в тюрьме и лишившихся по какой-то причине жилья. Другими словами выселки. Множество из обитателей были больны туберкулёзом, по этой причине отлавливали собак и питались ими.

Как говорили, собачье мясо и жир отлично лечат туберкулёз. Не знаю, насколько это верно, но они в это свято верили. Из-за этого их и прозвали Собачьей площадкой.

Там же в своё время окажется и мой младший брат и сгинет в неизвестности.

Вот такой был состав нашего рабочего коллектива.

В работу я включилась сразу, так как многое уже знала и умела и только фальцовке газет и разбору корреспонденции пришлось подучиваться. Всё остальное, принять перевод, оформить заказное или ценное письмо, упаковать и принять бандероль, я отлично умела.

Посылки от населения мы не принимали, их люди везли на почтамт, у нас были только входящие, а их надо было обработать , хранить и выдавать. В день от 40 до 80 штук приходило, разгружали мы с Лидой, а некоторые по 25 кг весили.

Это от населения посылки более 10 кг не принимались, а для учреждений не ограничен вес, так что можно представить, как мы корячились, перенося их в здание. Хорошо, если на момент прибытия машины, солдатики были, тогда легче. А когда без них, ой, ой как тяжело. Но таскали, не плакались.