Но я продолжаю стоять и смотреть на него с ощущением, словно я уже его потеряла. Что со мной не так? Он не исчез. Вот он, стоит прямо передо мной и протягивает мне руку. Он все еще мой парень. И мой друг. Лучший друг из всех, что у меня когда-либо были. Вспомнив, как его отец пытался разрушить и нашу дружбу, я чувствую укол паники.

— Пообещай, что если мы расстанемся, то ты все равно будешь со мной разговаривать. Что останешься моим другом.

— Джейд, мы не расстанемся.

— Просто пообещай.

— Хорошо. Обещаю. Но мы не расстанемся.

Он берет меня за руку, и мы возвращаемся в дом.

— Готова к ужину? — спрашивает Гаррет, вешая наши пальто на заднюю дверь.

— К ужину? Я еще не переварила обед.

Я стягиваю промокшие ботинки, зная, что Кэтрин за следы на полу могла бы убить.

— Ты должна поесть. Время перекуса. А перекусывать индейкой это круто. Я сделаю тебе свой любимый сэндвич с индейкой.

Мы заходим на кухню. У Чарльза, должно быть возникла та же идея, потому что на кухонном столе уже выстроились контейнеры с едой.

— Для тебя все готово, — обращается Чарльз к Гаррету, словно этого и ожидал.

— Спасибо.

Гаррет берет две тарелки, ингредиенты — белый хлеб, масло, индейку, овощи от гарнира и соус — и приступает к работе.

— Это мама меня научила. Отец никогда их не любил, но в День благодарения мы с мамой запасали на ночь как минимум по два таких бутерброда.

Гаррет не говорил о своей маме до той ночи, когда рассказал мне о катастрофе. С тех пор он стал вспоминать ее чаще. И я вижу, сколько радости приносят ему разговоры о ней. Неужели это отец запретил ему говорить о ней? Не поэтому ли он избегал этой темы последние девять лет? Или, может, ему просто не с кем было поделиться?

Каждый раз, когда Гаррет вспоминает о матери, я размышляю о том, какой была его жизнь. Совсем другой, нежели теперь. Он жил в нормальном доме, в нормальном районе. И судя по всему, в те времена отец Гаррета тоже был совершенно другим человеком. Когда он появился в день взлома, я словно мельком увидела того человека. Словно он все еще где-то внутри, но новое «я» мистера Кенсингтона подавляет его.

Задумавшись, я не замечаю, что Гаррет уже сделал сэндвич и поставил передо мной тарелку.

— Попробуй. Чего ты ждешь? — Его заботливость так умилительна.

Я беру сэндвич.

— Здесь все вперемешку. Кто же так делает?

Он бросает на меня странный взгляд.

— Я. Ты же сама только что видела. В этом вся фишка. Кладешь много всего, и вкусы смешиваются.

Я оглядываюсь на Чарльза — его, похоже, одновременно и забавляет, и отвращает кулинарное произведение Гаррета.

Я пробую кусочек. Сэндвич оказывается вкуснее, чем выглядит.

— Ну? Как тебе?

Гаррет усаживается на табуретку рядом с кухонным островком и, явно довольный собой, складывает руки на груди.

— Ничего, — говорю я, зная, что его натура не удовлетворится такой скупой похвалой.

— Ничего? — Гаррет забирает у меня сэндвич и надкусывает его. Потом закрывает глаза. — Он офигенный.

Открыв глаза, он возвращает мне сэндвич.

— Брось, Джейд. Серьезно? Ничего? Только так ты можешь описать мой кулинарный шедевр?

Чарльз закатывает глаза, а я смеюсь.

— Хорошо. Он потрясающий. Бесподобный. Самый вкусный сэндвич за всю мою жизнь.

Он спрыгивает со стула и чмокает меня в щеку.

— Так-то лучше. Садись. Я принесу тебе попить.

Рассевшись втроем вокруг островка, мы набиваем животы сэндвичами и домашними картофельными чипсами. Чарльз включает маленький телевизор в углу и находит канал с каким-то футбольным матчем. Вскоре они с Гарретом вовсю вопят на телевизор, выговаривая судье, будто он может их услышать. Такое чувство, словно я вернулась домой к Райану и Фрэнку.

Позже Гаррет приносит карты, и мы занимаем места за маленьким столом на кухне. Чарльз и Гаррет обучают меня игре в покер, и мы играем до самой полуночи.

И я в очередной раз понимаю, что все идет чересчур хорошо, а значит рано или поздно закончится. Когда мы поднимемся наверх, я останавливаюсь у своей спальни.

— Ты куда? — спрашивает Гаррет.

— Спать. — Я быстро целую его в щеку. — До завтра.

Он в недоумении, и его можно понять. Мы провели невероятный день, а сейчас я отталкиваю его. Я настоящая стерва. Головная боль. Он заслуживает подругу получше.