Я с замешательством смотрю на него.

— Но как они узнали кто там был? Они же не видели меня, и я молчала, — внезапно тихо, надтреснутым голосом спрашиваю я. Я до сих пор не могу поверить. Ни за что на свете я не могла себе представить, что Константин был наемным киллером, посланным меня убить.

— Ты совершила две ошибки. Ты очень быстро вернулась в казино. Они услышали, как захлопнулась входная дверь, вернулись и тогда нашли твой счет на оплату за электричество, ты попалась.

— Наш счет за электричество? — Мои мысли скачут как ненормальные. Я с трудом могу собрать их в кучку, чтобы понять смысл. Дурацкий счет за электричество! Вот как они меня нашли. Вот почему я обыскалась его везде. Я положила его во внешний карман сумочки, чтобы не забыть утром заплатить, он выпал, когда я побежала назад в казино. — Но все это произошло полгода назад. Почему сейчас?

— Менее чем через месяц сын Дона предстанет перед судом за несущественные финансовые нарушения. Все подстроено так, что он отделается предупреждением, но может быть какое-то освещение в СМИ. Возможно, фотография и какая-то статья внутри многополосной газеты. К сожалению, ты можешь увидеть эту статью и узнать его. Они не хотят рисковать.

— Я даже не читаю газеты, — вяло отвечаю я.

Он пожимает плечами.

— Ты можешь это увидеть в газете, в которую заворачивают рыбу или картошку, которые покупаешь в пятницу вечером.

— Они больше не заворачивают рыбу и картошку в газеты, — автоматически поправляю я.

— Ну, ты понимаешь, о чем я. Кто-то может читать газету в казино. Твой отец может оставить ее на той странице на столе. Кто-то может сказать тебе об этом.

Я поднимаю руку вверх.

— Я понимаю. Он хочет исключить один шанс на миллиард, что я увижу фотографию его драгоценного сына в какой-нибудь газете.

— Именно.

— И сколько денег ты получишь за... мое устранение?

Он даже не вздрагивает.

— Я не работаю менее, чем за $250 000.

Мои глаза расширяются, и у меня начинается словесный понос:

— 250 000 долларов? Обалдеть! Большой Дон не переоценил меня в денежном эквиваленте? Он мог убить меня за гораздо меньшую сумму. Я недавно смотрела документальный фильм, когда мужчина убил женщину за 5 000 долларов. Наличных. Он должен был обратиться к нему. Гораздо дешевле.

— При такой работе существуют такие вещи, как планирование. Мне пришлось организовать наблюдение, арендовать определенное место, машины. Ты смотрела этот документальный фильм, потому что этого идиота поймали. Меня никогда не поймают, и никто не свяжет с Доном.

Я глубоко вздыхаю.

— Так твой роллс-ройс относится к игре по ликвидации, да?

— Да.

— И ты был в том месте последние несколько дней? Отчитывался в штаб-квартире? Решая, как меня убить. Рассказывал... этим преступникам все о глупой девчонке, которую ты отвез в замок и трахнул... потому что, эй, может быть, так же повеселиться, прежде чем ты ее замочишь, да?

— Нет, — зарычал он.

— Выходит, все это было частью твоей работы? — мертвым голосом спрашиваю я.

— Нет, — немедленно отвечает он, но не уточняет, и меня это еще больше бесит.

— Почему я должна тебе верить? Все между нами было ложью. Ты использовал меня, — с горечью обвиняю я его.

Он тут же отрицательно трясет своей белокурой головой, сжимая губы в тонкую полоску.

— Я не использовал тебя, Рейвен. Никогда.

— Это забавно, потому что при данной ситуации это выглядит именно так. Каков был план?

Он бледнеет и отводит глаза в сторону.

— Все должно было выглядеть, как несчастный случай.

— Что за несчастный случай?

Он поворачивается голову ко мне.

— Это важно?

— Да, черт возьми, важно. Я хотела бы знать, как ты планируешь меня убить.

— Не будь дурочкой. Если бы я хотел тебя убить, ты бы уже была мертва. Ты не просто работа. — Он останавливается и сглатывает. — Ты никогда ею не была. Я... эм… беспокоюсь о тебе.

— Поразительно. Повезло мне, — саркастически отвечаю я, испытывая боль внутри. «Я... беспокоюсь о тебе». Вот, что он чувствует ко мне. Я смотрю на него.

Он опускает взгляд на свои руки.

— Так что же происходит сейчас?

— Он знает мои методы. Я сказал ему, что выбил информацию у тебя и заверил его, что ты не видела лица его сына.

Мне нужно время, чтобы его слова, наконец, дошли до моего ошеломленного ума. Я едва могу прошептать:

— Ты солгал Дону?

— Да.

— Зачем ты это сделал? Я всего лишь твое задание. И четверть миллиона, это же счет в швейцарском банке.

Он проводит длинными пальцами нежно по моей щеке, но я не шарахаюсь от него. Я не могу. На самом деле, мне требуется все мое упорство, чтобы не млеть от его прикосновения.