Так догорают так и не разгоревшиеся эмоции. Все чувства — как спички. Вначале вспыхнули, а потом потухли. Вначале — тепло и блеск, потом — зола и прохлада.

— Когда люди любят друг друга — они задыхаются, — ее голос растворяется, ее голос вновь плавный и тягучий. Тихий, густой, будоражащий. Неудовлетворенность вновь переходит в «тошно». — А мы — мы не дышим.

Плеваться красивыми фразами — это основные планы в их заключительных фразах. Ну что-то типа «Памяти…» в конце фильма перед титрами. Фон — разгоревшийся и бесчинствующий ноябрь. Безжалостный. Дождливый. Осточертевший.

— Я не появлялась в твоей жизни — я сдержала свое слово. И ты исчезни, — поднимается, подходит так близко, что становится трудно трезво мыслить. Сердце по-прежнему спокойно. Оно уже привыкло. Выработался иммунитет, если хотите. — Слышишь? Уходи.

— Ты будешь с ним? — вопрос-обличение. Теперь Сальваторе обнажил свою душу. Просто так. За считанные секунды. За бесценок. Вопрос-откровение. Вопрос-ответ на все загадки.

Елена тоже потеряла интерес.

— Я не буду ни с кем.

— Не получится, — горькая усмешка. Осколки остаются осколками. Натура устойчива. Взгляд уверенный. А у Елены — вулканы, гейзеры и вечные циклоны. Она — аномалия. Она — центр притяжения всех проблем и опасностей.

Таких надо посылать куда подальше.

— Ты ведь живешь только тогда, когда умираешь… И любишь только тогда, когда ненавидишь. Ты забыла кто мы, милая? Мы — потерянное поколение. Мы олицетворяем все то, чего боялись наши предки. На нас все закончится…

Жалкая попытка потянуть время была разгадана. Огонь потухает. Вновь начинают появляться искры. Вновь все испепеляется.

Тошно-тошно-тошно! Тошно в кубической степени, если хотите. Тошно — как синоним слова «бесконечно», если вам мало.

Последний взгляд. Глаза в глаза. Последняя надежда.

— Уходи.

Искры исчезли. Эмоции сгорели. На сегодня, по крайней мере.

Остались осколки. И кривая усмешка на губах Добермана.

— Ухожу, — а потом — оглушающе звенящая пустота.

====== Глава 30. Мы поднимаем якоря!.. ======

1.

Приступ прекратился, девушка убрала платок от лица и перевела дыхание. Она ощущала жуткую головную боль и сильную слабость в теле. Тайлер, сидящий напротив, был молчалив, но улыбчив. Его изображение двоилось.

— Что-то их методы ни хрена не действуют, — Беннет оперлась о стену, сев как можно удобнее. Локвуд хоть был и близко, но казался далеком и сюрреалистчным. В его взгляде не было особого блеска, а сам парень был расслаблен, и казалось, что его ничто не тревожит.

— Ты справишься, Боннита! — гласно промолвил парень, резко поднимаясь и плюхаясь на кровать рядом с девушкой. Громкость его голоса больше не раздражала, но сильно воздействовала на головную боль, усиливая ее. Бонни отсела подальше. — Твое же имя нарицательное.

— Да, только та Бонни тоже сдохла молодой… Слушай, я спать хочу, давай в следующий раз поговорим, а?

— Нет, Бонни. В следующий раз не получится.

Уставший взгляд устремился на Локвуда. Проблема была в том, что Тайлер всегда был прямолинеен. Метафоричность и подтекст — не для него. Этот человек уж точно умеет выражать свои эмоции так, как следовало бы всем людям. И сказанные только что слова вновь подожгли тревогу. Та вспыхнула, озарив темное пространство пустой души.

— Я уезжаю. У меня практика.

— Ты на последнем курсе, какая может быть практика? У вас сейчас же… — девушка прищурилась, уставившись на Локвуда, а потом резко выпрямилась и медленно отсела назад. Изображение в считанные секунды приобрело четкость, будто бы настроили фокус. — Нет… Нет, ты не можешь, — девушка отрицательно покачала головой. Локвуд потянулся к ней, но Беннет, как ошпаренная, подскочила, встав у изголовья кровати.

— Все будет в порядке. Я еду на пару недель. У меня есть разрешение от университета…

— Да хоть от самого президента! Черт! Черт! Черт! Черт!

Она бы швырнула что-то о стену, но под руку ничего не попадалось. Она бы кинулась на кого-то с кулаками, но сил не осталось. Она бы закричала, завопила во весь голос, но болело горло. Будто весь мир был против буйств недоделанной феминистки, от которой пасет сигаретами, усталостью и дешевизной.

Девушка вскрикнула, потом схватилась за изголовье и медленно опустилась на пол. Воздержание от курения, недостаток никотина, дружбы, родителей и любви, физические недомогания, стрессы, чувство одиночества — все это пронзало спицами в течение долгого времени. В течение бесконечных недель боль то усиливалась, то утихала. Теперь же наступала стадия смерти. Отмирание клеток головного мозга, анемия конечностей, замедленное сердцебиение — агония прекращалась. Теперь Бонни накрывала тьма. А тьме не хочется сопротивляться. Ей нужно просто поддаться и станет легче. Уже становится.