И еще один способ привлечь человека, сделав его своей марионеткой — говорить правду. Голая правда всегда более привлекательна, особенно, если она уродлива. И вот жертва хватает наживу: проникается сочувствием, начинает сопереживать и попадает в сети…

Ребекка отстраняется. Она видит во взгляде Бонни недоумение и шок. Она знает, что лишила ее дара речи. Более того, она знает, что теперь Беннет станет еще более послушной.

Отлично.

— Все эти годы унижения я могла стерпеть, — продолжала вещать Ребекка. — Но сына не прощу. Мне требовалось много сил и времени, чтобы достичь богатства и признания. Я уверена в двух вещах: первое, я больше никогда не буду пробивать себе путь в жизнь ложась под мудаков. Второе, я хочу сделать «NCF» известной и легитимной организацией. Понимаешь? И только ты сможешь мне помочь.

Бонни все еще была под впечатлением. Ей казалось, что ее заморозил какой-то злой волшебник. Но дар речи, к счастью, Бонни еще не потеряла.

— Хорошо. Что ты хочешь?

Ребекка улыбнулась. Она вновь разлила алкоголь по бокалам. С помощью Бонни она добилась уничтожения Клауса. Теперь с помощью этой девочки она сможет достичь еще одну цель… И если это получится, Ребекка не останется в долгу: она умеет вознаградить тех людей, которые помогли ей.

— О нашем движении много болтают в местных новостях, но этого не достаточно. И я знаю, как вывести наше движение на международную арену.

Ребекка хотела не только отмщения. Она хотела внести себя в историю. И это были не простые амбиции — если Майклсон ставила перед собой цель, она старалась ее достичь. Она почти всегда ее достигала. И этот раз — не исключение.

Но международная арена — слишком мифическое существо, чтобы можно было его увидеть обычной дьяволице из провинции. И Бонни снова была изумлена.

— Но… как? Наполеон тоже мир поработить хотел.

Ребекка усмехнулась, но про себя отметила, что Беннет не робеет перед ней. Внемлет каждому слову — да. Но не робеет.

— Я не хочу порабощать мир, Бонни, — ответила девушка. — Я просто хочу, чтобы наше движение стало известно всему миру.

— И как ты планируешь это осуществить?

Ребекка улыбнулась, взяла бокал и осушила его. Вино обожгло горло, но не выворачивало желудок, как это часто бывает, когда ты впервые пытаешься напиться. Ребекка Майклсон пристрастилась к алкоголю и безумию. Бонни — к сигаретам и безумию. У каждого свои слабости и демоны.

— Я пока что думаю над этим. Мне нужно пара дней, чтобы убедиться пройдет все на отлично, или нет. Когда результат станет известен — я не буду томить тебя ожиданиями. Поверь мне.

4.

— Какого хрена ты меня сюда вызвал?.. Да что с тобой произошло?

Тайлер улыбался во все тридцать два зуба, и синяк на скуле его нисколько не беспокоил, как и сбитые кулаки. Локвуд сидел в кафе «Стрела», куда и приплелся недовольный всем и вся Доберман. Сальваторе подозвал официанта и заказал себе кофе. Сейчас ему пить не хотелось. Впереди его ждал вечер в катакомбах. Помимо этого, он планировал совершить набег на одну группировку, которая стала диктовать свои правила неподалеку от дома Хэрстедт. Алкоголь был не к месту. Как и Тайлер. Как и его правильная девочка, строящая из себя святошу.

— Слушай, спасибо тебе большое, что забрал Елену вчера. На самом деле, я ненадолго тебя задержу…

— Это радует, — мрачно буркнул Сальваторе. Ему принесли кофе. Деймон терпеть не мог кофе, но ему надо было преодолеть сонливость, ему надо было настроиться на агрессию и веселую ближайшую ночку. Надо было выкинуть из мыслей Елену и все ее слова. Да вот только Тайлер, судя по всему, был намерен поболтать о своих делах сердечных.

— Послушай, ты… Ты что-нибудь знаешь о «Новых детях свободы»?

Кофе был на вкус не очень противным, но Доберман ощущал, как его настроение набирает скорость и стремительно катится в минусовую степень. Меньше всего сейчас Сальваторе хотелось общаться на тему равноправия женщин.

— Да, — ответил он, — наслышан об этих феминистках.

— Я познакомился с одной из них…

Сальваторе посмотрел на друга так, словно тот только что признался в чем-то отвратительном и низком. Деймон оперся о спинку дивана. Сейчас Тай попросит его еще и разузнать что-нибудь об этой компании, может, познакомиться с предводителем… Теперь плохое настроение достигло апогея. Сонливость, мрачные мысли и нежелание выходить драться сегодня в катакомбах — все это создало гремучую смесь, и лавой прорвало наружу.

— Да прекрати, — произнес Локвуд. — То, что Джоа оказалась полной сукой не означает, что все девушки такие…

— Ага, ты это своей феминистке про нас скажи. Она уже уверена, что мы рождаемся с целью уничтожить и растоптать представительниц прекрасного пола.

— Она запуталась, — продолжил Тайлер, не обращая внимания на недовольства своего друга. Если честно, ему больше нравилось, когда Доберман напивался и устраивал дебоши в клубах. А теперь пошли эти разговоры о Иешуа, фанатизме и недовольстве женщинами. Нет, гендерный конфликт всегда существовал и будет существовать, но Локвуд подумал, что в последнее время всех будто стали отравлять ядом, порождающим межполовой конфликт. — Я хочу ей помочь.